Ну, левый, мы еще встретимся!
— А ты не приближенный? — вопросом на вопрос ответила я.
— Нет, — какая-то грустная улыбка скользнула по его губам, — и жен у меня действительно нет.
Я скептически хмыкнула и язвительно поинтересовалась:
— Такой взрослый и невероятно темпераментный мужик, а жен нет? Не смеши меня!
— Ну, — его рука все еще касалась моей щеки, и большой палец ласково провел по моим губам, — о своем «невероятном темпераменте» я узнал, только прикоснувшись к тебе. Ранее страсть никогда не туманила мой разум вообще, и я даже не подозревал, что такое может происходить с выдержанным и рассудительным мной.
И это было признание. Настоящее признание. Даже не в любви, в чем-то большем. И он смотрел в мои глаза, ничего не предлагая и ничего не требуя, не предпринимая никаких действий в ожидании моей реакции…
— Ты странный, — сделала вывод я. Вспомнила поведение Дьяра и добавила: — Воины ведут себя по-другому.
— Как же ведут себя воины? — Снисходительная усмешка на красивом лице.
Пожав плечами, предельно честно отвечаю:
— Связывают, увозят, вызывают желание своим массажем для возбуждения, потом…
— Что «потом»? — в сдержанном голосе сдержанного воина прозвучал рык.
— Не знаю, мы до «потом» не дошли.
Я встала, размяла шею, подняла руки вверх, потянулась и чуть изогнулась, растягивая спину. Все-таки Дьяр меня конкретно к стенке приложил, и вроде на руки был удар, а мышцы, кажется, потянула и вот теперь невольно скривилась от ощущений.
— Болит? — неожиданно догадался воин.
— Ударили слишком сильно. — Я снова потянула руки вверх, медленно нагнулась вперед, — сразу не ощутила, злая сильно была, а теперь догоняет. Нестабильный атом, нужно будет в гелликсе полежать, кажись, что-то серьезное.
Выпрямилась, посмотрела на синеглазого — вот предгрозовая туча сейчас была бы на него очень похожа. Мужик сидел напряженный весь, полный ярости, мощи, гнева, едва сдерживающийся.
— Эй, — я подошла, скользнула ладонями по его лицу, — ты чего? Меня жалко стало?
Не ответил, но зубы сжал так, что сразу ясно — жалко.
— Да, было бы, о чем переживать, не в первый же раз. — Я наклонилась, легонько поцеловала его и, выпрямившись, глядя в потемневшие глаза, уверенно добавила: — Я не знала, что встречу тебя в вашей битве тестостерона на звание самого крепкого трицепса. Правда, не знала, но очень рада, что встретила. И знаешь, ты останешься самым светлым воспоминанием об этой проклятой планете.
Воин осторожно протянул руку, но схватил неожиданно резко, жестко. Притянул к себе, сжал, обнимая талию. Забавно, он сидел, я стояла, а лица наши на одном уровне… и у меня от его взгляда дух захватывает, и руки сами тянутся к нему, чтобы, скользнув по предплечьям, замереть на плечах, с нарастающим восторгом ощущая его напряженные мышцы.
— Ты — очевидное-не вероятное, — с восхищением протянул воин. — Появляешься, когда не ждал, исчезаешь, когда так нужна, и умудряешься скрыться там, где, казалось, для меня нет ничего неизвестного.
Притянул меня еще ближе, почти вжимая в свое могучее тело, перехватил мои ладони, поднес к губам и, нежно целуя, продолжил:
