Счастливые люди теперь плясали под горячим проливным дождём, в клубах пара, исходящего от мостовых. Танцевала и эта девочка со своими подругами, а постояльцы её опекуна носили их на плечах и славили, как великих шаманок.
– Так что же у тебя за положение? – напомнил я Марши, с которым мы любовались дождём со ступеней духана. – И зачем болтать про оборотней?
Вмиг позабыв радость, тот помрачнел, оглянулся в пустой зал и поманил меня за собой. Но войти успел только я – сам Марши был схвачен за руку подлетевшей к нему «дочерью», мокрой до самой последней нитки.
– Ты ведь видел коня? – закричала она сквозь шум ливня и смех людей.
– Видел…
– Я ведь теперь могу ехать!!
– Да куда ты, глупая, поедешь!..
– Я не могу остаться! Так надо!
– Кому надо?.. Этому твоему?..
– Прости, пожалуйста! Но… ты же всё знаешь.
И, поцеловав его в небритую щёку, она опять убежала под дождь.
Видя, как изменилось от горечи лицо моего давнего друга, я тронул его за плечо. А тот вздрогнул, будто уже забыл о моём существовании.
– Что у вас тут происходит? – спросил я тихо.
Марши словно не хотел отвечать. Но уже в следующее мгновение он вдруг просиял от озарившей его догадки.
– Послушай! – теперь он сам вцепился в мою руку. – Ты ведь едешь через пустыню! Ради всего живого! Прошу тебя! Помоги!
– О, небо, да что случилось, в уме ли ты…
– Возьми эту девчонку с собой!
– Ч-что?..
– Одной ей никогда не проехать пустыню, а ты, я знаю, никому ничего не разболтаешь!
Вскоре вода залила улицы, небо потемнело, будто наступила ночь – и всем горожанам пришлось вернуться в свои дома. Постояльцы набились за столы духана и в блаженных разговорах распивали теперь чаи и мёд. Над слуховым окном растянули навес, и теперь можно было наслаждаться шумом воды и раскатами грома в сухости и тепле.
Хозяин со своей помощницей не могли оставить посетителей без внимания. Но его требовал и я! Что у меня только что попросили, какую услугу я вдруг должен оказать?! Не желая, чтобы кто-то нас слышал, духанщик затащил меня за прилавок и попытался всё объяснить, поминутно отвлекаясь на подбегающих за стаканами подавальщиков.
Тут же находилась и его бледная, желтоволосая дочь…
Когда меня втолкнули за прилавок, вспыхнувшую неприязнь мигом остудила её смущённая улыбка и блестящий взгляд. Моё минутное раздражение растаяло – и её бледность снова превратилась в достоинство, а волосы заискрились от влаги при свете десятка узорчатых ламп. Даже не сменив одежду на сухую, она ловко протирала медные стаканы и один за одним выставляла их на подносы подавальщиков.
На месте её приёмного отца я запретил бы ей носить местное платье без рукавов… Женщины Ивирхии покрывают руки татуировкой, древним защитным узором, и они не выглядят полуголыми, как она…
– …я попрошу тебя об одном только, – оказывается, Марши уже давно пыхтел рядом, крутясь между мной, дочерью и бутылками, – иди спокойно своим путём, а она просто будет за тобой следовать и во всём слушаться!
Улыбнувшись, девушка покивала и продолжила работу.
– Где-то посреди пустыни она пойдёт своей дорогой.
– Как это? – очнулся я. – Оставить её в пустыне? Одну?
Марши обречённо развёл руками.
– Дальше я пойду по своим делам! – бодро заявила девушка, как будто в пустыне для каждого найдётся важное и достойное дело.
Но мне не улыбалось брать с собой это странное создание, проделать с ней большую часть пути, и закончить путешествие столь тёмным образом.
