Бум-бум-бум-бум-бум-бум!
Похоже, неизвестный терял терпение. И удвоил усилия.
Очевидно, дело у него неотложное.
Пиппа направилась к двери, скрытой за тяжелыми бархатными гардинами, висевшими на высоте двадцать футов. Массивная дверь красного дерева была полуоткрыта. За ней оказался небольшой темный коридор, тихий и безлюдный, – река Стикс между клубом и внешним миром.
Пиппа прошла через темноту к входной, обитой сталью двери, еще больше, чем внутри, отсекавшей солнечный свет. Почти ничего не видя, она провела рукой по шву, отделявшему дверь от косяка. Ей стало не по себе. В темноте каждый может подкрасться и схватить ее, а она до последней секунды ничего не заподозрит!
Она отодвинула засов, потом другой, прежде чем повернуть массивную ручку и открыть дверь, инстинктивно зажмурившись от ударившего в глаза света серого мартовского денька, показавшегося ей ярче летнего восхода.
– Ну, скажу я вам, не ожидал такого милого приветствия! – произнес вкрадчивый голос.
Пиппа открыла глаза и подняла руку, чтобы загородить их от света. Слова показались ей непристойными.
Несмотря на классическую черную шляпу с алой шелковой лентой, трость с серебряным набалдашником в руке, широкие плечи и модную одежду, Пиппа ясно видела: перед ней не джентльмен.
Собственно говоря, ни один мужчина, джентльмен или нет, не смотрел на нее так, словно был лисом, а она – курицей. Или целым выводком цыплят. Словно, если она не будет осторожной, он съест ее и, улыбаясь, преспокойно удалится по Сент-Джеймс-стрит, с пером, застрявшим между острых зубов.
От него буквально несло развратом.
Любая умная женщина убежала бы от него, а Пиппу никак не назовешь глупой.
Она отступила, вернувшись в темноту «Ангела».
Он последовал за ней.
– Вы лучший швейцар. Обычные слуги никогда бы меня не впустили.
– Я не швейцар, – ответила Пиппа первое, что пришло в голову.
Его ледяные голубые глаза вспыхнули:
– Понятно, что вы не мужчина, милая. Старина Диггер сразу это увидел.
Входная дверь с громким стуком захлопнулась, и Пиппа, вздрогнув от неожиданности, снова стала отступать.
Когда ее спина уперлась во внутреннюю дверь, она протиснулась внутрь, отодвинув гардины.
Незнакомец не отставал:
– Возможно, вы сам Падший ангел?
Пиппа покачала головой.
Похоже, именно этого ответа он ждал, потому что его зубы блеснули в полумраке казино. Он понизил голос до тихого рокота:
– Хотели бы им стать?
Вопрос словно повис в быстро сужавшемся пространстве между ними, отвлекая ее. Пусть она не знала этого человека, но инстинктивно понимала, что за этой фальшивой улыбкой скрывается распутник, а возможно, и негодяй. И что он знал о пороках все. Именно этого знания она и добивалась всего час назад, требуя ответов у другого мужчины. Мужчины, у которого не было ни малейшего желания делиться своим опытом.
Поэтому, когда этот человек, распутный и порочный, допрашивал ее, она сделала то же, что и всегда. Ответила правду:
– Собственно говоря, у меня есть несколько вопросов.
Он удивился. Странные голубые глаза слегка расширились, прежде чем сощуриться. Губы расползлись в широкой, веселой улыбке. Смех прозвучал дерзко и беспечно.
– Превосходно! – прогремел он и потянулся к Пиппе, обхватив сильной рукой талию и притягивая к груди, словно она была тряпичной куклой, а он – слишком энергичным ребенком.
– У меня полно ответов, крошка.
Пиппе это не понравилось. Не понравилось ощущение, что она стала вещью этого чересчур наглого мужчины. И она уперлась кулачками в его грудь. Сердце сильно колотилось при мысли о том, что она могла сказать нечто совершенно не то совершенно не тому мужчине. Он вообразил, будто она хочет…
