– Мне не нравятся шансы. У меня остается только двадцать два и две десятых шанса выиграть.
Кросс уважительно покачал головой, явно впечатлившись такими способностями.
«Ха! Она все-таки не тупица, что ни говори».
– Вот тут в дело и вступает удача, – заметил он.
– Сила, в которую вы не верите?
Кросс лениво пожал плечом:
– Я могу и ошибаться.
– А если я предпочту не держать пари?
– В таком случае вы вынудите меня рассказать Борну все.
– Вы не можете!
– Еще как смогу, миледи. Я собирался промолчать, но реальность такова: вам нельзя доверять вашу же собственную безопасность. Значит, об этом должны позаботиться окружающие.
– Вы можете обезопасить меня, согласившись на мое предложение, – указала она.
Кросс улыбнулся, и блеск его белых зубов породил странное ощущение, будто она оказалась в экипаже, который слишком быстро свернул.
– Борну это будет гораздо легче. Кроме того, мне нравится мысль запереть вас в башне до самого момента бракосочетания. Это должно удержать вас от походов сюда.
«От встреч с ним».
Эта мысль ей почему-то не понравилась.
Пиппа слегка прищурилась:
– Вы не оставляете мне другого выбора.
– Вы не первый игрок, произносящий эту фразу. И не последний.
Она встряхнула кости:
– Прекрасно. Любое число, кроме семи или одиннадцати. И я еду домой.
– И воздержитесь от подобных предложений другим мужчинам?
– Это не так непристойно, как вам кажется, – защищалась она.
– Достаточно непристойно.
И это говорит тот, кто лежал на полу почти обнаженным. А это более чем непристойно.
Щеки Пиппы по-прежнему пылали, но она храбро кивнула:
– Прекрасно. Я воздержусь от того, чтобы просить других мужчин помочь мне в моих исследованиях.
Похоже, он удовлетворился ее обещанием:
– Бросайте.
Пиппа глубоко вздохнула, готовясь к важному моменту. С сильно колотившимся сердцем бросила кости, наблюдая, как одна ударилась о бортик стола на противоположном конце. И отскочила, приземлившись рядом со своей копией на большом белом Ш – начале слова «шанс», протянувшегося поперек стола затейливыми завитками.
Девять.
Тоже шанс…
Она проиграла.
Пиппа прижала руки к холодному дереву стола, подавшись вперед так, словно могла силой воли заставить кость вертеться бесконечно, пока не выпадет выигрышное число.
И подняла глаза на своего оппонента.
– Alea jacta est, – мягко заметил он.
Жребий брошен.
Слова, произнесенные Цезарем, отправлявшимся на войну с Римом. Разумеется, он рискнул и получил империю.
Пиппа потеряла последнюю мимолетную возможность получить знания.
– Я проиграла, – пробормотала она, не зная, что еще сказать.
– Совершенно верно.
– Я хотела выиграть, – добавила она. Разочарование захлестнуло ее. Незнакомое и жестокое.
– Знаю.
Кросс протянул руку к ее щеке, и это движение отвлекло ее от костей. Заставило отчаянно желать чего-то другого. Пиппа задохнулась от нахлынувшего ощущения – потока чего-то неописуемого в ее груди.
Длинные пальцы искушали, но не касались, оставляя горящую дорожку там, где почти находились.
– Я собираю долги, леди Филиппа, – тихо пояснил он.
Собирает.
Слово явно не было простым сочетанием букв. Пиппа вдруг твердо уверилась, что сейчас он назовет цену. А она заплатит.
В тусклом свете комнаты их глаза встретились.
– Я только хотела больше узнать о замужестве.
Он поднял голову. Рыжий локон упал на лоб.
– Эта самая обыденная в мире вещь. Почему она вас так волнует?
«Потому что она ничего в этом не понимает».
