То село на Перекопском перешейке, которое я покинул сегодня в 3 часа утра, лежало в нескольких километрах к западу от проселочной дороги, и именно до нее мы и должны были добраться. Я взял с собой сержанта Гарлоффа. Это был сухой, молчаливый, надежный человек, который вырос на конном заводе в Померании. Всю свою жизнь он провел среди лошадей, и с годами его лицо стало чем-то похожим на лошадиную морду, что иногда случается у людей его профессии. Он был первоклассным наездником, практически представлявшим собой одно целое со своей верховой лошадью, которую звали Наполеон. В первые дни после начала войны на одной из открытых равнин вблизи Прута русский истребитель, выполнявший разведывательный полет, устроил на нас настоящую охоту. В поисках спасения мы помчались галопом прямо навстречу самолету и выскочили из зоны его обстрела как раз перед тем, когда, по нашим расчетам, он должен был открыть по нас огонь из пулеметов. Мы повторяли этот маневр до тех пор, пока не оказались в безопасности.
Если бы он был англичанином, то мог бы просто совершить круг почета над нами и помахать на прощание крыльями, но он был русским и не мог себе позволить никаких вольностей.
Мы скакали бок о бок в ночной тишине, почти ничего не видя вокруг в кромешной тьме. Гарлофф внезапно натянул у Наполеона поводья. Лошадь присела на задние ноги и остановилась. Я также натянул поводья. Первым делом я подумал о том, что у Наполеона одна из ног попала в заячью норку, но Гарлофф спрыгнул с лошади, сделал несколько шагов вперед и исчез во мраке. Моя лошадь Пани встревожено что-то пережевывала. Когда Гарлофф появился вновь, он произнес всего лишь одно слово:
– Мины!
Я вспомнил, что неподалеку находятся позиции русских. Своими острыми глазами Гарлофф смог заметить маленький кусочек белой тряпки, закрепленный на проволоке в нескольких сантиметрах над землей. Обычно так обозначаются границы минного поля.
Я также спешился, и, ведя за собой лошадей, мы пошли вдоль проволоки с белыми тряпками. Она тянулась как раз вдоль дороги, по которой одновременно могли двигаться только несколько рядов машин. Не было необходимости делать большой объезд. Однако минные поля не ставили по отдельности, и не было уверенности в том, что все они были обнаружены и обозначены соответствующим образом. Мы пристально вглядывались в простиравшуюся перед нами тьму. Вероятно, места для могил уже были нам выделены на полоске земли, простиравшейся между нами и проселочной дорогой.
Разумеется, лучше всего было бы двигаться вперед пешком. Но возможно, дальше нет никаких минных полей. Сверхосторожность иногда приводит к противоположным результатам и заставляет людей действовать иррационально. Тяжелые комья глины прилипли к нашим сапогам, когда мы прошли вместе с нашими лошадьми несколько сот метров. Шаг за шагом мы вынуждены были вытаскивать ноги из непролазной грязи.
Опытный солдат всегда настороже. Но временами осторожность может привести к тому же самому результату, что и предсказание Дельфийского оракула, следуя которому человек попадает еще в большую беду, чем та, которую он стремился избежать. Если мы и дальше будем продолжать свой путь пешком, то потеряем полчаса. Потеря получаса под защитным покровом ночи может привести к тому, что мы попадем под бомбежку на перегруженной дороге. Фатализм опытного солдата основан на знании того, что будущее непредсказуемо.
