Его издевательский тон настолько пугает, что я невольно делаю шаг назад и валюсь на диван.
– Ну всё, хватит, мне надоело с ней возиться! – зло говорит Михаил и, склонившись надо мной, просто дергает за мою шнуровку, разрывая платье прямо на мне и спуская его вниз по груди.
Рукава он также срывает, не обращая внимания на причиняемую им боль и мой крик о помощи.
– Не надо! – пытаюсь отбиться, только вот ему мои удары как тычки котенка.
– Надо, еще как надо, Устиновская блядь! – продолжает Михаил стягивать с меня платье и, справившись с задачей, отбрасывает его прочь, оставляя меня в тонкой сорочке и чулках. Ношения лифчика мое платье не предполагало.
Я тут же скрещиваю руки на груди, пытаясь скрыть свои темные соски, виднеющиеся сквозь ткань сорочки.
Мужчины напротив меня начинают тяжело дышать. Воздух вибрирует от их жара, который я чувствую прямо-таки кожей. И вместе с тем страх ледяными иголками колет меня в самых разных местах, по всему телу. Мне очень, до лютого ужаса страшно, потому что теперь я прекрасно понимаю, что им от меня надо.
Отодвигаю эти мысли в сторону усилием воли, но это невозможно, когда вижу, как они синхронно расстегивают свои черные джинсы.
Мотаю головой в неверии. Нет. Нет. Этого не может происходить.
Не со мной. Я же папина дочка, спрятанная за семи замками. Надежно укрытая ото всех бед. Как же так? Как такое могло случиться со мной?
– Она нас боится, – кивает в мою сторону Вадим, а Миша лишь сжимает губы.
– Страх возбуждает, знаешь ли. Впрочем, мне похуй. Пусть боится.
И я вижу по диким глазам зверя, что ему действительно наплевать на меня, на мой страх, на мои чувства, но рефлекторно готовлюсь к борьбе, хотя она изначально проиграна. Разум вопит об этом, но инстинкты заставляют меня глупо отползать на четвереньках, придерживаю лоскуты порванной сорочки и глотаю слезы, текущие по щекам.
– Куда собралась, Наивняшка? Не нагулялась по лесу?
Тяжелые шаги рядом. Меня хватают за волосы, грубо поднимают наверх, заставляя встать на колени. Мужские бедра напротив моих глаз. Они стоят как два великана, а члены – огромные, с налитыми головками, с крупными венами – утыкаются мне прямо в лицо.
Это кошмар, оживший кошмар! Начинаю бороться и брыкаться. И меня снова ставят на колени. Грубо трясут, да так, что у меня мозги в голове бултыхаются.
– Держи ее! Вот дура дикая! Укусишь – убью! Вырву ноги и вставлю вместо рук, поняла? Кивни, если поняла?! Сука!
От оглушительного рева крови в ушах я ничего не слышу, глаза застилают жгучие слезы, зубы клацают друг о друга, я вся дрожу и никак не могу понять, чего от меня хотят. Вернее, я понимаю, что они хотят изнасиловать меня в рот своими монстрами, но не могу взять в толк, какое удовольствие им оттого, что они сделают это насильно.
Просто наказать меня? Унизить? Да! Точно! В глазах Михаила яростная ненависть, которую я четко считываю, когда он фиксирует мою голову и, держа член одной рукой, а другой наклоняя мою голову по направлению к члену, заставляет меня раскрыть рот.
– Шире! – рявкает, и я делаю, как он велит. – Вот так, – уже спокойнее.
Горячая и твердая мужская ладонь давит на мою голову. Член толкается в рот, пока только головка, Михаил хрипит, Вадим стоит рядом и наблюдает за тем, что происходит. Ощущение кошмара не покидает меня. Жутко, дико страшно. Страх вибрирует во всем моем теле и отдается в каждом позвонке. Пот струится по телу и остывает холодными каплями, замораживая меня изнутри.
