— Привет, — говорит он так серьезно, что мне кажется мы не в толпе, которая вот-вот нас раздавит, а одни.
Снова в раздевалке. И соски от воспоминаний становится острыми, словно хотят проткнуть два слоя ткани.
— Привет, Марк, — шепчу, не могу сказать громче, боясь спугнуть видение. Может я сплю? Может это все очередная фантазия, вызванная возбуждением после боя? — Ты страшный, как смертный грех.
Он не кривит лицо в ухмылке и вдруг хрипит так, что подгибаются колени.
— А ты тот смертный грех, против которого не устоять.
Кажется, я сейчас умру. Он мне это сказал? Он правда мне это сказал?
Я сейчас чувствую, словно готова вот прямо здесь раздвинуть ноги, запрыгнуть на него и умолять трахнуть себя. Несмотря на то, что он скотина. Несмотря на то, что это ничем хорошим не закончится. Несмотря на то, что я буду страдать.
Просто вот такому, после боя, огромному, полуголому, с пьяной жаждой в глазах от победы, я готова была отсосать еще два года назад, когда первый раз сюда пришла. А после его слов…
— Давно сюда ходишь? — слышу вопрос сквозь туман похоти и понимаю, что надо соврать. Показать хоть долю безразличия. Хоть попытаться.
— Нет, конечно, — чуть подбородок вверх. – Мимо проходила.
Он усмехается, его толкают на меня, так что губы становятся еще ближе. Так близко, что дыхание и запах выигранной схватки сворачивают внутренности. Кровь и адреналин. Убойное сочетание.
— Пиз*аболка.
Хоть и вянут уши от его стиля разговаривать, но спорить бесполезно.
— Сколько. Ты. Сюда. Ходишь? – чеканит он слова и я чувствую, что задыхаюсь. Господи, когда они уже все выйдут. Почему Марк прижимает меня так тесно. Почему я ощущаю, как накладка на его причиндалах начинает давить мне на живот.
— Сколько, Даша?
— Два года.
Он смотрит так, словно не верит. Словно не верит, что кто-то может его любить вот так. Не требуя ничего взамен. А мне и не надо ничего.
Просто стой вот так. Смотри на меня. Защищай от зверей, что приходят требовать хлеба и зрелищ.
— Погнали, — говорит он резко, раздраженно и тянет меня в сторону, и я с удивлением отмечаю, что толпа рассосалась.
— Куда?
— Как куда? Трахать тебя буду. Разве ты не этого хочешь?
29. Глава 28.
В руки мне падай Elvira T(слушаем)
Разум или чувства? Этот извечный вопрос задавала себе еще романистка Джейн Остен. Подкрепляла всё это размышлениями о гордости и ее необходимости для юных, невинных дев.
Моя гордость, очевидно же, давно села в вагон метро и помахала мне ручкой.
Никак иначе я не могу объяснить, что после хамского заявления Марка я все еще иду за ним по лабиринту коридоров бойцовского клуба.
Он кажется нереально огромным, а обшарпанная краска на стенах создает нужный эффект тревоги. Кажется, вот-вот вылезет чудовище и затянет тебя под землю.
Мое чудовище тащит меня даже не под землю. А в ад, где мне приготовлен котел, в котором он собирается меня сварить в собственных губительных эмоциях.
Мысли, словно птицы в клетке мечутся то вверх, то вниз. То громогласно призывая меня вырваться и убежать, то сладко чирикая на ушко: «Останься, побудь хоть миг счастливой. Ощути, что такое секс с Синицыным. Разве не об этом ты мечтала? Радуйся тому, что имеешь».
Проблема в том, что меня устраивало любить его на расстоянии. Как кумира, которого видишь только на обложках журналов. Кумир знает, что у него куча поклонников. Поклонник знает, что кумир недосягаем. И есть шанс сойти с ума, если он вдруг обращает на тебя внимание, играет с твоими чувствами, вынуждая все больше и больше погружаться в омут одержимой страсти. Туда, где нет ни капли благоразумия.Туда, откуда нет выхода.
