Это то, что происходит в мистицизме: ищущий сливается воедино с тем, что он ищет, любящий исчезает в возлюбленной, капля росы скользит и падает в океан, становится его частью. Нет никакого знания. В таком единстве оно невозможно. В таком единстве есть только переживание, и переживание не чего-то вовне, но чего-то внутри вас. Это скорее процесс, нежели факт.
Слово «мистицизм» происходит от греческого слова mysterion, которое означает «тайная церемония». Люди, которые прикоснулись к непознаваемому, собираются вместе, чтобы поделиться своим опытом. И это делается не словами – это невозможно выразить в словах. Они делятся своим существом, они изливают свое существо друг в друга. Они вместе танцуют, поют, они смотрят друг другу в глаза или просто сидят в молчании. Вот что по-разному делалось при Будде, при Кришне, при Иисусе. Те, кто любил Кришну, танцевали с ним. Это был мистерион, тайная церемония. Если вы посмотрите на это таинство со стороны, то не сможете понять, что же на самом деле происходит. Пока вы не станете участником, пока вы не станете танцевать с Кришной, вы не поймете, чем делятся эти люди, потому что то, чем они делятся, невидимо. Это не товар, это не может передаваться из рук в руки, вы не увидите ничего подобного. Это не объективно. Это течение одного существа в другое, течение мастера в ученика.
Подобные тайные церемонии в Индии назывались рас, в традиции Кришны они тоже называются рас. Рас означает танец с мастером, когда течет ваша энергия, и течет энергия мастера. Лишь текущие энергии могут соединиться. Неподвижные пруды не могут встретиться, встретиться могут только реки. Встреча возможна только в движении.
Но то же самое происходило и с Буддой, хотя видимого танца не было. Будда сидел в молчании, его ученики сидели в молчании, это называлось стасанг – «пребывание с истиной». Будда стал просветленным, он стал светом для самого себя. Остальные, которые еще не зажглись, чьи свечи еще не зажжены, сидят рядом, в глубокой любви и благодарности, и в своем молчании, в своей любви становятся все ближе и ближе к Будде. Проходит время и наступает момент, когда пространство между мастером и учеником исчезает, – и пламя перекидывается с мастера на ученика. Ученик готов его принять, ученик – не что иное, как открытость. Ученик имеет женскую природу, ученик – это принятие, утроба. Это тоже мистерион, тайная церемония.
Это происходило снова и снова, с Заратустрой, с Лао-цзы, с Иисусом, по-разному. Это то, что происходит здесь, пока я говорю с вами. Если вы – просто любопытный человек, пришедший сюда, чтобы посмотреть, что тут происходит, вы будете только слушать мои слова. Вы упустите настоящее сокровище. Слова предназначены только для тех, кто не может слушать тишину.
Но те, кто стал близок мне, те, кто стали саньясинами, они слушают слова, но они ничего интеллектуально не препарируют, не анализируют, не спорят со словами. Слова воспринимаются как музыка, слова воспринимаются как ветер, колышущий сосны, как капли росы, падающие с крыши, как рев волн в океане. И пока ум слушает музыку, сердце начинает впитывать существо, присутствие. Это и есть мистерион, это и есть тайная церемония.
Но почему ее называют «тайной»? Она не является тайной в том смысле, что мы прячемся где-то в пещере. Она является таковой, потому что доступна только тогда, когда вы связаны с мастером глубоким чувством любви. Другие могут войти, но они ничего не увидят, поэтому ее называют тайной церемонией. Когда Будда сидит со своими учениками, он не прячется где-нибудь в горах – он находится здесь, посторонние могут приходить, уходить, смотреть, – но, тем не менее, церемония эта тайная. Эту таинственность нужно понять. Те, кто придет и посмотрит, увидят лишь несколько людей, сидящих в молчании, и все. Они не увидят исходящего от людей света, не увидят того, что находится за пределами писаний.
