– Глупым? – недоверчиво переспросила Кейт. – О нет, я так не думаю. Я бы назвала это храбростью. Это смелый и достойный восхищения поступок.
Джесси вдруг ощутила прилив гордости, словно она совершила какой-то подвиг, и всего-то лишь из-за слов этой девушки. А вот это точно глупо. Но все равно, ей понравилось это чувство.
Остаток пути до гостиницы они прошли в приятном молчании. Кейт увидела, как ковбои, толпой или по двое, входили в салун на первом этаже гостиницы и выходили из него, громко приветствуя приятелей, с которыми не виделись месяцами. Многие махали или кричали Джесси, а она, в свою очередь, почти со всеми здоровалась по имени. Из открытых дверей доносились звуки пианино, добавляя веселья в общий гвалт. Кейт направилась к створчатой двери, но Джесси остановила ее, взяв за руку.
– Позади есть лестница, пойдем лучше туда. Тебе не следует быть в таком месте, – пояснила она и повела девушку по узкому переулку между гостиницей и госконторой, где регистрировались земельные сделки.
– А тебе? – спросила Кейт, удивленная покровительственным отношением со стороны Джесси. Вместе с тем, от этого у нее потеплело на душе.
– О, я совсем другое дело. С большинством из этих мужчин я перегоняла лошадей, а со многими еще и в карты играла. Парочку из них мне не раз и не два приходилось отвозить домой. Но никакая леди не захочет зайти в салун. К тому же ярмарка – это немного сумасшедшая пора.
– Понимаю-понимаю, – серьезным тоном заявила Кейт.
Джесси уловила легкую насмешку в голосе девушки и заметила, как по ее гладкому лицу промелькнула тень улыбки.
– Прости, не хотела читать тебе мораль.
– Это я тебя просто дразню, – рассмеялась Кейт и сжала руку Джесси. – Давай уже поднимемся наверх.
Они поднялись по внешней деревянной лестнице на второй этаж и пошли по узкому коридору, вдоль которого было по полдюжины дверей с каждой стороны, к комнате Джесси. На неказистой железной койке лежал тонкий матрас, у стены стоял комод, на которой поставили кувшин с тазом, часть пола закрывал старый плетеный ковер. Джесси придвинула единственный в комнате стул к окну, чтобы Кейт могла наблюдать за тем, что происходило на улице.
– Я недолго. Хочу оттереть лицо от пыли и надеть штаны, которые не будут стоять колом, если их снять и поставить.
– Не спеши. – Кейт смотрела, как Джесси отстегнула тяжелый пистолет, висевший у бедра, и привычным движением положила его на кровать, после чего сняла кожаные чапсы[4], надетые поверх штанов. – Вот это и есть шестизарядник?
Джесси посмотрела на девушку, держа одну ногу навесу, чтобы стащить сапог.
– Почти у всех револьверов сейчас по шесть патронов в барабане. Они отличаются калибром пуль. У меня кольт 45-го калибра. Им пользуется вся армия. Этот пистолет еще называют «миротворцем», но я подозреваю, что это шутка такая.
– О, ясно, – сказала Кейт, заметив сарказм в голосе Джесси, когда она упомянула армию. – Я так понимаю, солдат ты не жалуешь.
– Даже не могу сказать, нравятся они мне или нет. Просто мне немного действует на нервы, когда правительство посылает солдат, а те не имеют никакого представления ни о том, куда их отправили, ни о том, что за люди здесь живут, какие у них традиции, а потом еще бьют себя кулаком в грудь и заявляют, что они – прямо закон и порядок.
– Они беспокоят тебя на ранчо? – спросила Кейт. Девушке действительно стало любопытно. Ей никогда не приходило в голову, что люди вроде Джесси, чьи семьи упорным трудом, а зачастую и большой ценой, отвоевали себе жизненное пространство в этом негостеприимном краю, могли испытывать неприязнь к представителям центральной власти, находившейся от них за тридевять земель.
