– В целом получается, что так, – перебила его Катя, – но редко, очень редко, я вижу то, что происходит и в других городах и даже странах. Правда, в этом случае я не могу точно понять, где.
– Вот и отлично! То есть не отлично, – смутился Николаев, – а… Ну, не знаю, как сказать.
– По-моему, я вас поняла, – успокаивающе проговорила Катя.
– Спасибо, Катюш. Понятно, что моя деятельность ограничена только нашим городом. Поэтому я смогу действовать лишь здесь. Но и это уже что-то. Да, несомненно, очень жаль, что вы не провидица, не видите, что могло бы случиться, а лишь то, что уже случилось. Но помочь найти преступника, ускорить его поимку – это вовсе немало, как могло бы кому-то показаться в нашем случае. Простите, но я твердо убежден, что возмездие за совершенное должно быть неотвратимым, и чем быстрее эта неотвратимость произойдет, тем лучше. Лучше всем, мне, вам, родственникам жертв насилия, обществу, если хотите.
– Я понимаю. Так что же я все-таки должна буду делать? – спросила Катя.
– А то, что вы сделали только сейчас. Описывать в деталях все, что вы увидите во сне. Остальное – моя забота. Я понимаю вас, это будет тяжело – вновь переживать пережитое ночью. Но в случае успеха нашей миссии, уверяю вас, вы получите огромное моральное удовлетворение от осознания, что приложили немалые силы в свершение правосудия, что сыграли отнюдь не последнюю роль в этом деле. Да, ваше участие останется незримым для всех, но разве вы тщеславны?
– Пожалуй, нет, я не тщеславна. И да, я согласна с вашим предложением, – решительно сказала Катя, вставая из-за стола и протягивая руку Николаеву…
Прошло три года. Хорошо, думала Катя, что моя голова не может уместить все, что ежедневно происходило в мире. Иначе, можно было бы сойти с ума. В основном она видела лишь то, что происходило здесь, в ее родном городе. И то не всякий раз. Понять, почему она отмечала в своем сознании тот или иной случай, не представлялось возможным. Но что было, то было.
Катя активно сотрудничала с Николаевым. Страх от виденного по ночам никуда не делся, но ей и вправду становилось намного легче, когда она узнавала, что ее помощь действительно пригодилась. С подробностями своей работы Николаев с Катей не делился, да ей это и не было нужно. Достаточно было знать, что дела закрывались. Само следствие по ним шло гораздо быстрее. Задержанные Николаевым преступники довольно быстро «раскалывались» на допросах, ошеломленные от пересказанных негодяям подробностей их преступлений, известных, как они надеялись, лишь им самим. У них создавалось впечатление, будто кто-то незримый находился в тот момент рядом с ними и все записывал на видеопленку, которую после передавал следственным органам. Обескураженные, они чаще быстро сдавались. Были, конечно, и крепкие орешки, но и к ним находили определенный подход.
Обычно, преступниками оказывались люди из ближнего окружения потерпевших. Тогда дело заканчивалось довольно быстро. Были случаи, когда судьба сталкивала абсолютно незнакомых людей. Тогда следствие затягивалось, но Николаев был твердо уверен в успехе расследования. Просто нужно было время, а образ и внешность преступника ему уже были известны.
Ивану Петровичу присвоили звание подполковника, предложили руководящую должность, но он, отказавшись, продолжал работать со своим отделом, так сказать, в поле. Процент раскрываемости вырос до невероятных показателей, которых не было никогда и нигде в стране.
