– Драматизирую? Напомню вам, что количество аномалий растет. Исчезают люди. В последний цикл пропало более двухсот человек, – понимая, что своей несдержанностью он только усугубил ситуацию, Вяземский старался говорить спокойно. – Я показывал Бельскому прогнозы, эти цифры будут только расти.
– Это ни о чем не говорит. Только в России за год без вести пропадают около двадцати тысяч человек. И никто не видит в этой статистике конца света.
– Петр Сергеевич, расскажите мне об аномалиях, – неожиданно вступил в разговор Вершинин, пытаясь хоть немного ослабить царящее в комнате напряжение. – Я нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности и уверен, что вы не сумасшедший. Я читал все ваши книги. И почту за честь работать бок о бок с вами над решением этой задачи.
– Напрасно этой откровенной лестью вы пытаетесь сгладить нелепость происходящего, – Вяземский помолчал. – Мы попусту теряем время. Но я расскажу вам все, что вы хотите знать. Мои доводы он слушать не хочет, может, хотя бы к вам прислушается.
Глядя, как в глазах Вершинина загорается интерес, Вяземский вспомнил, с каким энтузиазмом принялся изучать аномалию три года назад. Телефонный звонок, разорвавший ночь на пятое сентября, и долгий разговор с Бельским. Всего за несколько месяцев на смену восторгу пришел страх. И если бы ему выпал шанс… он предпочел бы не отвечать на тот звонок.
«Может, это и к лучшему, – подумал он. – И дорогу осилит лишь идущий. Возможно, Вершинину удастся то, что оказалось не под силу мне».
И Вяземский начал рассказывать о том, над чем работал последние годы:
– Аномалии можно описать как туннели неустановленной продолжительности, состоящие из последовательных сегментов, которые представляют собой один и тот же участок пространства в различных временны́х периодах. Таким образом, попавший в аномальную зону объект формально остается в одной и той же точке, смещаясь только во времени. На сегодняшний день зафиксировано двадцать аномальных зон. Пятнадцать из них приходятся на Россию. Две расположены в Монголии. По одной на территории Пакистана и Маршалловых островов. И одна в Карском море.
– Иными словами, зона аномалии – это перемещение во времени на одном и том же месте? – Вершинин задал вопрос, параллельно отмечая что-то в лежащем перед ним блокноте.
– Примерно так. Только перемещения происходят не сами по себе, а только при пересечении границ аномалии.
– То есть мы заходим в комнату в двадцатом веке, а выходим в восемнадцатом?
– Не совсем так. Изменения могут быть настолько незначительными, что иногда определить временной сдвиг практически невозможно, что делает большинство аномалий непригодными для изучения. Это и природные объекты, и заброшенные участки города, как, например, пустырь на улице Тургенева в Иркутске. Нам повезло, что первая аномалия возникла в жилом помещении, где есть возможность отследить изменения на материальных объектах. Вы заходите в обычное помещение, а выходя – попадаете в это же помещение в другом времени. Первая комната датируется тридцатым августа две тысячи тринадцатого года между четырьмя и пятью часами утра. Следующая – несколькими часами ранее – двадцать девятое августа, примерно около одиннадцати вечера. Никакой системы в последовательности временны́х периодов установить не удалось. Более того, отдельные элементы невозможно отнести к иному времени, кроме будущего…
