Невроз и развитие личности - страница 11

Воображение также содействует изменению убеждений невротика. Ему надо верить, что другие замечательны или порочны; и вот они выстроены в шеренги доброжелательных или опасных людей. Воображение меняет также чувства. Человек нуждается в том, чтобы ощущать свою неуязвимость – и его воображение, оказывается, обладает достаточной силой, чтобы вычеркнуть из жизни боль и страдания. Ему надо испытывать глубокие чувства – доверие, симпатию, любовь, страдание, и его чувства симпатии, страдания и т. д. преувеличиваются им.

Восприятие искажений внутренней и внешней реальности, причиной которых может быть воображение на службе поиска славы, ставит нас перед нелегким вопросом. Где кончается полет воображения невротика? В конце концов он не теряет полностью свое чувство реальности; где же тогда проходит пограничная линия, отделяющая его от психотика? Если в отношении воображения и существует какая-то пограничная линия, она, безусловно, расплывчата. Мы можем только сказать, что психотики склонны рассматривать процесс в их сознании исключительно как единственную реальность, которая ими учитывается, в то время как невротик – по каким бы то ни было причинам – сохраняет интерес к внешнему миру и своему месту в нем и, следовательно, определенную грубую ориентацию в нем[10]. Тем не менее, хотя он и может в достаточной мере оставаться на земле для того, чтобы функционировать без явных нарушений, нет предела для высот, на которые может воспарить его воображение. Действительно, самая поразительная черта поиска славы состоит в том, что он уходит в фантастику, в область неограниченных возможностей.

У всех влечений к славе есть общая черта – стремление к приобретению больших знаний, мудрости, добродетелей или могущества, чем дано человеку; все они стремятся к абсолюту, беспредельности и бесконечности. Ничто меньшее, нежели абсолютное бесстрашие, мастерство или святость, ни в коей мере не устроит невротика, одержимого влечением к славе. Он, следовательно, является антитезой истинно религиозного человека. Для последнего только Бог может все; версия же невротика – нет ничего невозможного для меня. Его сила воли должна быть нечеловеческой, его разум – непогрешимым, его предусмотрительность – не иметь изъянов, его знание – быть всеобъемлющим. Возникает тема договора с дьяволом, которая пройдет через всю эту книгу. Невротик – это Фауст, не удовлетворенный знанием многого; он должен знать все.

Воспарение к безграничному определяется силой потребностей, стоящих за влечением к славе. Потребности в абсолютном и предельном настолько сильны, что попирают ограничения, обычно предохраняющие наше воображение от ухода от реальности. Для здорового функционирования человек нуждается в видении возможностей, перспективы беспредельности и в осознании ограничений, необходимостей и конкретности. Если мышление и чувства человека прежде всего сосредоточены на безграничном и перспективе беспредельности, он теряет свое чувство конкретного, чувство «здесь и теперь». Он утрачивает свою способность жить в данный момент. Он больше не способен подчиняться необходимостям в себе, «тому, что может быть названо его пределом». Он теряет из виду то, что действительно необходимо для достижения чего-то. «Каждой малейшей возможности все же потребовалось бы какое-то время, чтобы стать действительностью». Его мышление может стать слишком абстрактным. Его знание может стать «разновидностью бесчеловечного знания, для производства которого человеческое Я растрачивается почти так же, как попусту губили людей ради строительства пирамид». Его эмоции по отношению к другим людям могут превратиться в пар «абстрактной сентиментальности по отношению к человечеству». С другой стороны, если человек не видит далее узкого горизонта конкретности, необходимости, определенности, он становится «недалеким и мелочным». Вопрос стоит не или-или, а и-и, если говорить о развитии. Признание ограничений, законов и необходимостей предохраняет от улетания в беспредельность и от простого «барахтанья в возможностях»