Выйдя из автобуса, Джим сказал, что ему нужно почту посмотреть, и пригласил Жору зайти в полицейский участок города Фичбур. Пенкин с радость согласился.
Здание было небольшим – эдакий кубик в два этажа. Никаких турникетов при входе, за барьерной стойкой – дежурный офицер и помощник, за ними – камеры для задержанных, в одной из которых сидел небритый и явно с дикого похмелья гражданин в наручниках. Напротив дежурного – вход в зал совещаний.
Вслед за своим другом Жора поднялся на второй этаж и увидел нечто, поразившее его воображение: большой зал был разделён перегородками, как в каком-нибудь кафе или, скорее, читальном зале городской библиотеки. Возле перегородки стояли одно- и двухтумбовые столы, рядом – один стул или вращающееся кресло, редко стояло два стула. За столами кое-где сидели полицейские и что-то писали, звонили по телефонам, работали на компьютерах.
Компьютеры вообще были на каждом столе, чего в 1994 году в милицейских подразделениях – за исключением, может быть, информационных центров – не было и в помине. Даже дежурные части отделов милиции в России связь тогда осуществляли с помощью телетайпов.
Слегка возвышаясь над залом, в дальнем его углу, в своеобразной стеклянной будке сидел полицейский с погонами лейтенанта. Он что-то писал, иногда поглядывая на подчинённых. Джим прошёл к столу, который стоял у окна, прихватив по пути стул с соседнего рабочего места, за которым никого не было. Жестом он указал Жоре на него, и в этот момент зазвонил телефон. Жорин хост взял трубку:
– Yes, sir. This man is a police officer from Russia, sir. Yes, sir.
Жора обратил внимание, что смотрел его коллега в сторону лейтенанта, который тоже говорил по телефону.
– Кто это?
– Наш главный. Лейтенант Майер. Не беспокойся. Он в курсе, что вы приехали, и я много времени буду должен уделять русскому полицейскому.
– Это твоё рабочее место?
– Да, – ответил его друг, одновременно разглядывая какие-то бумаги, лежавшие на углу стола. – Как тебе у нас нравится?
– Интересно. У нас многое по-другому.
– Что, например?
– У начальника свой кабинет, и он не стеклянный. Сотрудники, конечно, не все имеют отдельные кабинеты, сидят и по двое, и по трое, но каждый бы хотел сидеть отдельно от других.
– Зачем?
– Когда трое разговаривают по телефонам, то они мешают друг другу. Или когда кто-то составляет важный документ, а другие болтают.
– Не нужно преувеличивать. Если ты занят конкретно своим делом, а не разговариваешь со своим другом о рыбалке или скачках на ипподроме, то это не очень мешает. А потом, лейтенант видит, кто чем занимается.
– А если нужно кого-то допросить? Не всегда результаты допроса должны быть известны другим.
– Там, за комнатой для задержанных, есть и кабинет для допросов, и камеры для арестованных. А ещё комната отдыха для дежурных. Там и диван, и микроволновка, и кофеварка, и холодильник. Дежурные ведь сутки работают безвыходно.
– Ты можешь уйти среди дня по своим делам?
– Могу, – улыбнулся коллега, – если по служебным делам. Я же детектив. Моя специальность – наркотики. Поэтому я часто выезжаю, чтобы проверить полученную информацию или на встречу с агентом. Только нужно сказать лейтенанту, а потом доложить о результатах.
– А как у вас с раскрываемостью преступлений, за плохие показатели ругают?
– Раскрываемость – это что?
– Какой процент от совершённых преступлений остаётся нераскрытым, то есть, преступник остаётся неизвестным?
