Анна
Ну, конечно, в таком состоянии на обыск ехать точно не стоило. Не хватало ещё что-нибудь уронить или оставить следы своего пребывания в кабинете. Несмотря на таблетку янтарной кислоты и активированный уголь, виски ударил крепко и в голову, и в ноги. Ну ладно, зато сделала слепок. Хорошо ещё, что Кирилл тоже был изрядно подшофе, поэтому и изъятие, и возвращение ключа прошло без осложнений. Всё-таки самцы такие предсказуемые и банальные, — стоит чуть потереться грудью и можно стащить всё, что у них есть, даже не заметят.
Вхожу домой в смешанных чувствах: с одной стороны — это был удивительно приятный вечер, босс оказался отменным собеседником, — эрудированный, с чувством юмора и чертовским обаянием; с другой — я просто обязана сделать всё, чтобы побыстрее украсть у него информацию и вытащить своего брательника из очередной передряги. Ничего, Ань, потерпи! Ещё немного, и будешь на море пить красное сухое и вдыхать йодисто-солёный ветер. Это ведь лучший рецепт от дурных мыслей и тяжестью на сердце. Ты ещё молода и весьма хороша собой, пора уже начать новую жизнь, но для этого закрой все гештальты здесь.
А где, кстати, мелкий засранец Никитос? В раковине гора посуды, в холодильнике пустая кастрюля из-под борща, а самого троглодита и след простыл. Договорились же, что он завязал со своими пьянками и гулянками. Выпиваю чуть кефира, грустно глядя сквозь пыльное окно на грязный двор в оттаявшими собачьими кучками. Хочу ополоснуть стакан, но затем зло сбрасываю его в мойку к остальной посуде. Всё, больше и пальцем о палец не ударю, надоело!
— Систер, я дома! Есть что пожрать? — раздаётся в коридоре довольный голос вечно голодного Ника.
Выхожу к нему, стараясь не кипятиться и не орать.
— Если что-нибудь купил пожрать, то есть! — отрезаю холодно, рассматривая брата в новой дублёнке. — Откуда обновка?
Мелкий, который уже на голову меня выше, краснеет и начинает рассматривать носки кроссовок, как делает всегда, когда хочет соврать.
— Ник, меня это крайне… кхм… утомило! — заявляю устало. — У тебя же нет денег, а тут недешёвая куртка. Да и часики у тебя на руке откуда-то взялись. Говори, мерзавец, во что опять вляпался? Из какого звездеца мне снова твою жопу вытаскивать! Знаешь что, я, конечно, обещала матери перед её смертью за тобой следить и поддерживать, но не ценой же собственного благополучия. У всего есть предел!
— Ой, надо же, мать Тереза и святая заступница в одном лице. Конечно, наша мученница Анна, самая умная и красивая, решила опять помочь неудачнику брату. Да я тебя просил, что ли? Без тебя разберусь! Я уже взрослый. А ты вон иди, своих боссов ублажай, может, построишь наконец-то личную жизнь и от меня отстанешь! — зло орёт брат.
Я ни разу не поднимала на него руку, даже в детстве, но сейчас отвешиваю смачную хлёсткую пощёчину по бородатой физиономии и ухожу в комнату, хлопнув дверью. Злые слёзы подступают к глазам, но настолько измотана, что засыпаю, так и не найдя силы, чтобы хотя бы банально пореветь. Выбирая между сном и истерикой, измученный организм, естественно, остановился на первом. Саможаление оставлю для тех, у кого на это есть время и внутренние ресурсы.
