14 июля 1993 года, 10.07, Москва, Россия
– Папа, а почему мы не с мамой пошли? – спросила Настя, лизнув мороженое. Другой рукой она держалась за руку Антона Сергеевича. Тогда он представлял собой стройного тридцатичетырехлетнего мужчину с густой вьющейся шевелюрой и пышущим здоровьем лицом.
– Потому что у мамы дела, – важно пояснила Катя, шагая рядом. Она тоже ела мороженое, шоколадный рожок, и, словно невзначай, отпустила папину руку – ей нравилось быть взрослой и самостоятельной.
– Мама придет попозже, – добавил Журавлев. – Нам нужно немного прибрать в бабушкиной квартире, полить цветы и вытереть пыль. Вы же поможете папе?
– Да! – в один голос откликнулись сестры.
Они прошли небольшой дворик, окруженный высоким кустарником, и зашагали к третьему подъезду пятиэтажого дома.
– Папа, а наша бабушка уже на небе? – спросила Настя. Она доела пломбир и теперь старательно облизывала перепачканные пальчики. – Так мама сказала.
– Да, – ответил отец, и голос его дрогнул. – Она… на небесах.
– У нее выросли крылья, что ли? – удивилась Настя.
– Глупенькая, – покосилась на сестру Катя. – Просто так говорят. Это душа бабушки, и она улетела на небо. Да, папа?
Она тоже справилась со своим рожком, но ладошки, липкие от остатков лакомства, вытирала носовым платочком, который всегда носила с собой. Ей ведь уже восемь лет, и она пойдет во второй класс этой осенью. Не пристало девочке в таком возрасте облизывать руки языком, как ее младшая сестра.
Отец что-то буркнул, доставая ключи.
– Смотрите, какая красивая машина! – восхитилась Настя. Она указала на подъехавший к подъезду кипенно-белый лимузин, на крыше которого золотисто поблескивали два кольца.
– У кого-то сегодня свадьба, – заметил Журавлев.
– А-а, – протянула Настя понимающе.
– Мы тоже скоро будем невестами, – заявила Катя, входя в подъезд, и на лице Антона Сергеевича мелькнула улыбка.
Тогда ему и в голову не могло прийти, что его старшая дочь никогда не наденет белоснежное платье невесты и вообще никогда не будет чьей-то женой.
– Здравствуй, Антон! – раздался чей-то старческий голос. Девочки обернулись – из квартиры на первом этаже выглядывала низенькая старушка с абсолютно белыми волосами, собранными в аккуратный пучок.
– Доброе утро, Анна Петровна, – вежливо поздоровался Журавлев.
– Какие у тебя уже барышни взрослые стали, – улыбаясь, произнесла пожилая женщина. – Здравствуйте, модницы-красавицы!
Девочки робко поздоровались в ответ.
– Я сейчас вам конфетки дам, – засуетилась старуха, скрывшись из виду.
– Это подруга бабушки? – наморщила лобик Настя, и отец кивнул. Катя равнодушно разглядывала исписанные стены.
– «Металлика», «Нирвана», «Лешка лох», – нараспев читала она надписи. – «Женька классно сосет»…
– Прекрати, – резко оборвал ее Журавлев. – Не нужно читать вслух всякую ерунду.
– А кто такой Женька? – спросила Настя, дергая отца за руку. – И чего он сосет? Леденцы?
– Вроде того, – промычал отец. В дверях снова появилась соседка, протягивая девочкам горсть конфет. Сестры поблагодарили старушку, рассовывая угощение по карманам.
Однокомнатная квартира покойной матери Антона Сергеевича находилась на третьем этаже, и девочки решили бежать туда наперегонки. Катя оказалась первой, а Настя, подвернув ногу, расхныкалась.
