Я же спрятала лицо под плед и решила ещё немного поспать. Есть мне пока не хотелось, и я осторожно засунула гамбургер в карман сиденья. Но мне не спалось.
Я всё размышляла, кто это, и куда меня везут. Я даже плохо понимала: зачем я пошла с этими двумя мужчинами. Видимо, мне было так плохо, что уже стало всё равно, что со мною будет? Комок встал у меня в горле. Я решила доехать с ними до места, а там осмотреться и действовать по обстоятельствам. Плохо, что «батюшка» забрал мою сумку. Там был мой паспорт. Мне бы добраться до аэропорта, а там я уже разберусь, что делать.
Под эти невесёлые думки я и уснула. Проснулась опять от тишины. Автомобиль стоял на месте. Двигатель не работал. Я приподнялась и посмотрела на передние сидения: там никого не было. Случайно моё лицо попало в зеркало заднего вида, и я ужаснулась: синяки под глазами, распухший нос с отчётливой горбинкой, которой у меня никогда не было, потрескавшиеся до крови губы и испуганный взгляд. Хороша я же я была! Видела бы меня тётя… Мне стало ужасно себя жалко, и опять слёзы уже подкатили к глазам, но горло пронзил болевой спазм, и кашель заставил мои слёзы отступить. Дверь авто отъехала в сторону.
– Проснулась? Давай на выход.
Я обмотала плед вокруг туловища на манер древнегреческой тоги и выползла в ещё светлый летний вечер. Машина стояла где-то на окраине посёлка, но посёлка не такого, как Озерки, что находился рядом с лесом, а посёлка самого что ни на есть лесного. Вокруг меня росли редкие сосны, за которыми прятались редкие дома без всяких заборов и палисадников. Просто дома в лесу.
К ним вели выложенные то ли камнем, то ли плиткой ухоженные дорожки. На одной из них, более широкой, и стояла тёмная машина, из которой я вышла. Мы тут стояли с Василием Дмитриевичем вдвоём. Альфа куда-то пропал.
– Ну, пойдём, я провожу тебя до нашей амбулатории. Егор Степаныч тебя подлечит…
Егор Степаныч? Разве не сам бета будет лечить меня? Я удивилась. Кое-как, наступая на небольшое количество сухой хвои на тропинке, я брела за мужчиной, глядя лишь себе под ноги. Подлечиться мне стоило. А потом – добраться до аэропорта и вернуться к тёте.
Мы зашли в бревенчатый сруб, пахнущий смолой и хвоей, надпись около дверей которого гласила однозначное: «Амбулатория».
– Егор Степанович! Принимай пациента!
– Кто там? Что случилось? – засуетился мужчина средних лет.
– Вот… Девушку надо под-ла-тать, под-ле-чить и потом до-ло-жить! – чётко, по военному приказал бета этому мужчине, который и на доктора-то не был похож. – Умеешь, надеюсь, поломанные носы вправлять?
Мужчина бросил на меня взгляд, наполненный страхом.
– Давно не вправлял… У нас же само…
А потом он втянул воздух и поморщился.
– Да. Девушка- полукровка, поэтому с регенерацией у неё не очень. Ты уж постарайся, дорогой! – Василий Дмитриевич похлопал Егор Степаныча по плечу.
– Конечно-конечно! Не беспокойтесь… – засуетился и залебезил тот, став похожим на суетливую крысу. Маленькие бегающие глаза и острый нос делали это сходство поразительным.
– И ещё: деве жить пока негде. Пускай у тебя поживёт…
Оборотень опять поморщился:
– У меня?
– Тут, естественно… А не там, где ты подумал! – заржал бета. А потом резко успокоился и добавил: – Найди её одёжку и обувь на сезон. И смотри: не балуй! – а потом погрозил пальцем, – А то альфа вырвет тебе твою игрушку по самые помидоры!
Он опять заржал и повернулся ко мне.
