И ей вспомнилось, как они танцевали вальс в самый первый раз.
Это было весной. Воздух был напоен ароматом цветов, а дом сиял огнями, словно королевский дворец. Она бросила работу и прокралась в сад, чтобы посмотреть на бал, увидеть, как сияет в ночи белое парадное крыльцо с черным кружевом балюстрады, увидеть, как светятся в темноте окна. Послушать музыку, доносящуюся из распахнутых окон и дверей галереи, куда выходили гости подышать свежим воздухом.
Абигайль представила, что она тоже там, в бальной зале, среди гостей, кружится, кружится в танце… Не удержавшись, она закружилась по садовой дорожке – и вдруг заметила, что в конце дорожки стоит Люсьен и смотрит на нее.
Так Абигайль оказалась в сказке. Прекрасный принц взял Золушку за руку и закружился с ней вместе. Не было ни хрустальной туфельки, ни кареты-тыквы – и все же эта ночь стала для нее волшебной.
Кажется, и сейчас она слышит, как музыка выплеснулась из распахнутых балконных дверей в сад.
– Бал окончен, гаснет день, тихо свечи догорают… – запела она вполголоса, прикладывая малютку к другой груди. – Музыка уж не играет, дом в покое затихает…
Как волшебно танцевали они тогда под звуки нежного и грустного вальса, в лунном свете, в бело-золотистом сиянии величественного особняка. Она – в простеньком платьице, он – в безупречном фраке и белых перчатках. В эти минуты, под звуки этого вальса, они полюбили друг друга – полюбили так, как случается лишь в сказках и в мечтах.
Нет, конечно, началось все еще раньше. Для нее – с первого взгляда: едва она увидела, как он скачет к дому верхом на статном буланом коне, возвращаясь из Нового Орлеана. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву и мох на стволах вековых дубов, окружали его каким-то ангельским сиянием. Рядом скакал его брат-близнец Жюльен, но она видела только Люсьена.
Тогда она служила в особняке всего лишь несколько недель: выполняла самую грязную работу и очень старалась угодить месье и мадам Мане, чтобы не потерять заработок.
Люсьен всегда с ней здоровался, перекидывался несколькими словами – вежливо, но равнодушно. Однако вскоре она все чаще чувствовала на себе его внимательный взгляд. Не такой, как у Жюльена – горящие глаза и ухмылка, кривящая губы. И все же… теперь Абигайль с замиранием сердца думала, что уже тогда он ее желал.
Прошло несколько недель. Они встречались в доме все чаще. Люсьен явно искал этих встреч. Тогда Абигайль могла лишь догадываться и мечтать, не веря своим догадкам, – теперь знала точно: он сам признался ей в этом в их первую брачную ночь.
Но по-настоящему началось все в тот праздничный вечер. После того как стихла музыка, он еще минуту – на несколько мгновений дольше, чем следует, – держал ее в объятиях, а затем склонился перед ней в поклоне, как джентльмен перед леди. И поцеловал ей руку.
В этот миг ей почудилось: все кончено, мечта рассеялась. Но нет! Люсьен подхватил ее под руку – ту самую, которую только что целовал, – и повел по благоуханным дорожкам сада.
Они гуляли допоздна и говорили обо всем на свете: о погоде, о цветах, о слугах в доме. Словно старые друзья, вспоминала Абигайль с улыбкой. Как будто для Люсьена Мане ничего не было естественнее, чем гулять по цветущему саду рука об руку с Абигайль Роуз.
Много вечеров провели они вместе в саду. В доме, где их могли увидеть, они вновь становились хозяином и служанкой. Но среди буйного цветения этой сказочной весны превращались в юных влюбленных, поверяющих друг другу свои радости, горести, надежды и мечты.
