– То есть, для последователей Шамикаль, ты станешь еретиком?
– В какой-то степени я уже стала им, когда почти семь лет назад исцелила темного эльфа-некроманта, и после защиты деревни на войне с гоблинами, уже четыре года назад, ушла из храма путешествовать вместе с ним.
– Значит ли это, что ты стала слабее?
– В каком смысле? – Гулльвейг со страхом посмотрела на Велеруса.
– Хоть я и мало что понимаю в магии, но я знаю, что ничего не берется из ниоткуда, – начал рассуждать он. – Боеприпасы делаются из металла и дерева, оружие куется из металлических слитков, магия, как такой же инструмент, тоже берется откуда-то. Если Шамикаль вконец отвернется от тебя, откуда ты будешь черпать силу? У тебя есть план на такое будущее?
Гулльвейг вновь посмотрела на меня, улыбнулась, глянула на свою ленточку, затем перевела взгляд на добытый в склепе арбалет, лежащий рядом, а после подняла глаза на Сайриса и сказала уверенно:
– Я что-нибудь придумаю!
– Ты справишься, – поддержал ее Велерус. – А нам ждать от тебя помощи в бою с твоими товарищами по вере?
– Я не думаю, что мне хватит духа, чтобы атаковать их, – вздохнула Гулльвейг. – Но спасибо. Я сделаю все, чтобы защитить вас, если Шамикаль не отнимет мою силу полностью до этого. Каждого из вас, – добавила она и, все-таки, посмотрела на Сфинкса.
Тот как раз глядел на нее.
– Я не до конца понимаю отношения между тобой и твоей или уже не твоей Богиней. Ее присутствие в твоей жизни – дар или проклятие? – Гулльвейг колебалась с ответом. Сфинкс подождал немного, резко выдохнул и сказал иначе, коснувшись пальцами лба. – Вот если бы все Боги сейчас разом пропали; ушли бы по своим Божьим делам, то что бы ты испытывала?
– Пустоту, в какой-то степени, – пожала плечами Гулльвейг. – Но и облегчение, наверное, тоже, ведь в моей жизни есть тот, кто с лихвой заполняет собой все.
Понимая, что в духе Сфинкса сейчас пройтись с этим вопросом по всем нам, я коснулась груди одной рукой и поспешила отойти за повозку. Там было тихо, промозгло и темно, – это должно было успокоить меня. В любой другой раз я была бы несказанно рада обозначившейся беседе с условием, что начал ее Сфинкс, но сейчас мне стало… тяжело. Я думала о таком и раньше, даже обсуждала с Гулльвейг, но сейчас не могла даже представить себя без Солара и не хотела больше думать об этом!
Мне нужно было побыть одной. Алые глаза давно уже не вызывали страха, но вкупе с магией крови, начавшей пробуждать воспоминания, они определенно что-то делали со мной. Молчание помогало сосредоточиться. Неприятные ощущения тела от погоды успокаивали эмоции. Чтобы отвлечься, я принялась искать травы для зелий, что мы с Гулльвейг условились сварить. Однако под ногами, как и везде вокруг, простирались каменистые пустоши. На них не росли деревья; я никогда не собирала в таких землях растения.
– Не забывай смотреть под крупными камнями, – вдруг раздался за спиной голос Велеруса. – Под ними копится влага, и солнце не выжигает молодые побеги дотла; это самая питательная среда среди всей прочей бедности почвы.
Я повернулась и посмотрела на Велеруса. Он как раз опустился на колено возле обозначенного им камня, показывая мне, что он больше, чем остальные в пределах трех футов вокруг.
– Откуда ты это знаешь? – полюбопытствовала я и присела возле него.
– Эта местность очень похожа на ту, где я родился и вырос, – ответил Велерус. – Мы собирали все, что хоть как-то помогало выжить.
