– Ну, чего ты теперь от меня желаешь-то? – искренне не понимал я, выслушивая старшего зануду.
– Уладь все!
– Чего? – вскочил я со стула, подумав, что знай, чем все закончится, отомстил бы Тимке авансом, подсунув вместо аспирина таблетки от запора.
– Исправь ситуацию, – повторил он строго.
Лежачего бить нельзя! С детства запомнил и заповедь не нарушал. А хотелось сейчас.
Пока старший развлекался бездумно вчера, что на него, кстати, совсем не похоже, я вкалывал на стройке, пытаясь заработать лишнюю копейку.
Заработал, чтобы потратить сегодня, но братец в шесть утра огорошил звонком. Уж думал, что-то серьезное, с места сорвался, а застал его… Болезненным. Ага, никак черт попутал или женский коллектив, что Тимка налакался подобно слепому котенку, а теперь страдал от головной боли. Лежал себе на диване, пока я там лепет выслушивал его студентов битый час.
– Не буду! – стоял на своем. – Тем более не знаю как.
– Нарисуй там, а? Тебе чего жалко? Дети все-таки.
– Дети? – рассмеялся я. – Здоровые лбы, на них пахать можно. К тому же там небольшие проблемы… – поскреб за ухом, сморщив лоб.
Говорить Тимки или нет? Процент того, что прибьет он меня на месте мал, может, и стоило попробовать.
– Какие? – рычал почти Демидов-старший, скинув свой компресс.
Даже привстать попытался, но тут же, побледнев, снова падал на подушку.
– Там слегка ведомости подпорчены. Меня уже отчитали. Удивились еще так, мол, Тимофей, вы всегда аккуратны, а тут документы… и халатность. Короче, возможно, ты на карандаше.
Наверное, все-таки лучше было молчать.
Тимке мой рассказ не понравился. Он сжал челюсть, аж перекосило бедного, а потом проскрипел не хуже калитки в огороде у мамы.
– Убью.
– Сам виноват! – железный аргумент, против которого он пойти не мог. По крайней мере, пока его голова болела и отказывалась соображать. – Этот бабник Козловский сам напросился. Слышал я утром в буфете, как он дружкам своим втирал, что окучить собирался Лерку.
– Теперь понятно, – вздохнул Тим, – месть…
– Ничего подобного, – попытался я отнекиваться, не собираясь признавать, что он почти прав. Самую каплю.
– И что дальше? Козловский хоть жив?
– Ну из полиции тебе же не звонили! – фыркнул я, растянувшись в кресле, наблюдая, как на одинокой сосновой ветке, что стояла в старенькой вазе, раскачивался синий стеклянный шар.
– Боже… – принялся стонать Тим.
– Он был первым не сдавшим, а потом как-то все пошло… – припоминая, начал я пересказ. – Увлекся, с кем не бывает.
– Ты препод. Должен был откинуть эмоции.
– Подставной, – поправил я его. – Если бы не твой корпоратив, ничего не было.
– Не мог отказать. Высокие чины были.
– Карьерист, – укоризненно произнес я, глядя на страдания Тимофея. Поделом ему!
– У Лопуховой красный диплом без пяти минут в кармане,– оживился брат, вспомнив мою бывшую некстати. Точнее, нашу…
Я исподлобья посмотрел на страдальца, ловя в его взгляде отрицание.
– Не было у нас ничего!
– Не гони, – замотал головой, не веря ему.
Обиды не чувствовал уже, злости тоже. На Тимку точно. А вот Лера!
Не знаю, когда не видел ее, вроде жил не тужил, стоило вспомнить или попасться на глаза фотке в телефоне с ней, так накрывало сразу.
Ярость обжигала пламенем, по венам несся яд, и становилось невыносимо горько. Мы так и не поставили, кажется, точку. Лишь обменялись взаимными упреками и на этом все.
Ду-ра-ки!
Но теперь уже ничего нельзя было поделать.
