Дед оглядел зал и принялся спускаться. Теперь ему предстояло занять место на первом ряду, там, где ещё совсем недавно сидел Андрей Никитич. Можно было даже сказать, что сиденье ещё не остыло с прошлого заседания Совета, где он в последний раз председательствовал.
– Ну что же, – наконец, произнёс дед. – Я не благодарю всех вас за доверие, потому что свинью вы мне подложили знатную.
– На то и был расчёт, – хмыкнул император. – Иначе тебя бы весь этот год Совет больше не видел. А так ты гарантированно будешь на месте, и тем самым обеспечишь необходимый кворум.
– Спасибо, я тронут, сегодня полночи буду рыдать в подушку от умиления, – протянул дед.
– Правда? – это спросил Разумовский, приподняв бровь.
– Нет, – рявкнул дед. – Поверь, мне есть, чем по ночам заниматься, у меня жена молодая, красивая и очень горячая. – Они некоторое время бодались взглядами. Вот точно между ними что-то не слишком здоровое происходит. Нам стоит опасаться Разумовского, или нет? – Хочу напомнить, что моя должность временная. А теперь, давайте уже спустим Кодекс и позволим молодому Ушакову принять клан. Мы-то болтать можем до бесконечности, пока задницы на этих каменных сиденьях не отсидим, а вот за Егора никто дела делать не будет, и копить их – весьма сомнительное удовольствие.
И он направился к стене, где находился механизм манипулирования Кодексом. Приложив ладонь к панели, дед принялся ждать, и мы вместе с ним, затаив дыхание. Сначала ничего не происходило. Я даже, грешным делом, подумал, что Кодекс его не принял и придётся выбирать председателя заново, но тут ладонь засветилась, словно изнутри, и яркий свет на секунду ослепил меня, лишив возможности видеть, что происходит. Когда я проморгался, то увидел, что такая проблема возникла у многих, кто пристально наблюдал за манипуляциями деда. Сейчас моргали и вытирали глаза все, кроме Давыдова. Ах да, он же единственный, кто помнит, как Кодекс принимал своего предыдущего хранителя. Вот и позаботился заранее, наклонив голову и для надёжности закрыв лицо руками.
Свечение прекратилось и от такой разницы в освещении мне показалось, что в зале стало темно, словно наступил поздний вечер. Как-то я пропустил момент, когда огромный фолиант начал опускаться вниз.
– Наследник клана Ушаковых, подойди и, возложив руку на Кодекс, прими клан, – торжественно и совершенно без ёрничества произнёс дед. – Произнеси слова принятия и выполняй свой долг главы клана достояно, подчиняясь уставу Кодекса.
Егор слегка побледнел, но поднялся и быстро спустился вниз. Встав возле деда, он положил руку на кожаную обложку и произнёс клятву. Кодекс засветился, принимая молодого главу клана. Что-то там точно происходило, потому что Егор откинул голову и чуть слышно застонал. Когда свечение потухло, Егор потряс головой, а потом вопросительно посмотрел на деда.
– Не знаю, поздравить тебя, или посочувствовать, Андрей Никитич подготовил достойную замену. Тебе будет нелегко, слишком высоко твой прадед планку задрал, но, полагаю, ты справишься, – и он похлопал Егора по плечу. – На этой торжественной ноте объявляю заседание Совета закрытым.
Дед принялся проводить манипуляции с Кодексом, а я подошёл к Егору.
– Ну что, как ощущения?
– Немного странно, но я бы не сказал, что они отрицательные. – Егор прислушался к себе, машинально кивая на мимолётом брошенные поздравления и соболезнования по поводу смерти Андрея Никитича. – Поехали уже домой.
