– Вещи кинем и в замок! – бросил Салбатор через плечо, обращаясь к ней. Петер вжал голову в плечи и ссутулился.
– Зачем в замок? – прошепелявил он. – Там в подвалах до сих пор бродит дух Графа-Кровосмесителя. Того самого, который замучил тысячу дев.
– А за пределами рыщут псы Инквизиции. Их бойся больше, они сейчас посильнее любого призрака, – фыркнул Салбатор, но с Миджиной переглянулся.
«А я сразу понял, что он это», – говорил его взгляд.
Миджина прислушалась к ощущениям, присмотрелась к Петеру Болдеру, высокому и тщедушному, будто застенчивому, но со странным блеском почти прозрачных глаз. Он явно что-то недоговаривает, но на убийцу непохож! Впрочем, что она может знать о внешности убийц!
И сразу потянуло вечерней сыростью. Постоялый убогий двор исчез, слуха коснулись пения цикад и негромкий шелест листвы. И темно вокруг стало: фонари в округе, как сговорившись, сегодня не светили.
– Домнишоара, – пропел голос. Он пытался казаться иным, но пришепётывание было ненатуральным, не как у этого странного Петера. – Могу я узнать у вас путь?
И всё. Дальше боль, жар, холод и липкая жижа на пальцах, оказавшаяся её кровью. Надо же, Миджина даже не успела прижать рану руками!
– Пустите меня! Кто вы такие? – скулил Болдер и пытался оглядываться, чтобы при случае позвать на помощь. Не угадал, в таких местах люди не лезут в дела ближнего.
Себе дороже, вот и сейчас парочка, сидевшая у очага, отвернулась и уткнулась в стаканы.
– Замолчи, – шикнула она на Болдера и сама себе удивилась.
Такой ненавистью дышали её слова, что Болдер и впрямь заткнулся, метнувшись ближе к Салбатору. Понял, дурачок, что там безопаснее.
Живое к живому тянется. Это Миджина тоже усвоила, и мысль наполняла её горечью больше прочих.
Всё вокруг живо или мертво окончательно. А она ни то ни сё.
– Заходите, я скоро приду. А ты сиди смирно, я за неё не ручаюсь, – хмыкнул Салбатор, его губы расплылись в довольной улыбке, и вскоре он закрыл дверь первой попавшейся свободной комнаты с другой стороны.
Но не запер.
«Можно сбежать», – вяло шевельнулась мысль, но что-то Миджину останавливало. Страх? Нет, явно, не он.
Скорее осознание того, что есть силы, способные вернуть её к некроманту. А если таковых нет, тем же хуже для неё.
– Это ты убиваешь девушек? – не оборачиваясь, спросила Миджина пленника.
Так и стояла к нему спиной, безоружная, прикрытая от удара тонкой тканью дорожного плаща. Но она знала: попытается мужчина напасть, она почувствует это раньше, чем Петер занесёт руку для удара.
Мир так просто теперь её не отпустит. Вернулась – терпи. Нужна, значит, Создателю.
– Нет, – твёрдо ответил Петер и не шелохнулся. Отошёл к окну, с тоской смотря на землю. С высоты третьего этажа падать больно. И чревато.
А Петер храбрым не был. И безумным тоже.
Миджина почти услышала его колебания и успокоилась. Не врёт, стало быть.
– Я убил, домнишоара, – внезапно сказал он таким тоном, что она обернулась. – Но не девушек. И у меня на то были веские причины. Убивать то, что создал, нормально. Привёл в мир создание – забери его в свой час. Верно, домнишоара?
