Нежить Пржевальского - страница 8

– Нам по нежити отработать надо.

– Ну, если по нежити, могу Борбасара дать – он молодой, как раз его надо натаскивать.

Егор повернулся к собакам и легонько свистнул:

– Борька, иди сюда. Ко мне, Борбасар.

К нам подбежал белый с рыжими подпалинами волкодав.

– Вот, смотри, как вымахал, – говорил Егор, поднимая алабая за передние лапы. – Команды все знает, спокойный, уравновешенный. Борбасар, лежать!

Услышав команду, алабай послушно улегся у ног Егора.

– Молодец! А теперь голос! Голос, Борбасар!

Эту команду Борбасар проигнорировал. К моему удивлению, Егор его опять похвалил.

– Он же не выполнил команду, – сказал я Егору.

– Потому и хвалю, что не выполнил, – улыбнулся Егор и пояснил: – Ловчему алабаю брехать не положено. Ловчий алабай идет на волка и нежить молча, правильно говорю, Жумаш?

– Совершенно верно, – подтвердил мерген.

– Ну, как тебе Борбасар?

– По-моему отличная собака. Я его заберу на пару дней, хорошо? Пусть попривыкает ко мне.

– Добро. Ну, о делах вроде бы все?

– Вроде все, – сказал Жумагали.

– А что это у тебя в кармане оттопыривается?

– Где?

– Да вот же. Это то, что я думаю?

Егор и Жумагали хитро переглянулись и засмеялись.

– Глаз-алмаз, – ухмыляясь, сказал мерген и вытащил из кармана, перевязанный грубой бечевой пакет, от которого резко пахнуло табаком.

Боже! Опять он со своим насваем! Не удивлюсь, если он и жезтырнакам его продает!

– Прячь скорее, – передавая пакет Егору, сказал мерген. – А то Света в окно увидит.

Воровато оглянувшись на дом, Егор спрятал пакет под гимнастерку.

– Ну, – сказал он неестественно веселым голосом, – собак поглядели, теперь прошу в дом, хозяйка уже накрыла стол.

***

Позже, провожая нас за ворота, Егор не выдержал и спросил мергена:

– Слушай, если не секрет, а по кому будет работать Борька?

Жумагали почесал голову под малахаем.

– Да так, по жезтырнаку.

– Тьфу, пакость, – разочарованно сплюнул Егор. – Я-то думал, на дэва идете, а тут жезтырнак какой-то, дался он вам…

На рассвете двадцатого мая в стране дикокаменных киргизов Николай Михайлович подстрелил неизвестную науке серую птицу и, подняв ее за крыло, с любопытством рассматривал будущую дрофу Пржевальского. В тоже время на другой стороне Заилийских гор, Асхат и Жумагали покинули город Верный.

Кони шли ровной неторопливой рысью. Рядом легкой пружинистой походкой бежал Борбасар – белый с рыжими подпалинами на животе волкодав. Единственную вьючную лошадь Жумагали держал в поводу. Среди тюков с походным барахлом Асхат заметил рабочий карамультук мергена. Это было простое, надежное оружие без инкрустации и позолоты. На потертом прикладе Асхат разглядел маленькие красноречивые зарубки, но так и не решился спросить мергена, что они означают – убитых тигров, жезтырнаков или врагов.

Кончились небольшие перелески, и открытая степь потянулась до самого горизонта.

После учебы в Омске, Асхат впервые оказался так далеко в степи. Все ему было в диковину – беркуты, парящие в небе, словно бумажные китайские змеи; пугливые суслики, похожие на крохотных каменных балбалов; ящерки-пилигримы, пересекающие степь верхом на черепахах…

Но больше всего его занимала охота.

Как они выследят жезтырнака? Где будут его искать? Как он вообще выглядит, этот жезтырнак? На все его расспросы Жумагали отвечал неопределенно: «Потом, балам, потом».

***

Когда отряд поравнялся со степным балбалом, Жумагали вдруг объявил привал. Развьючили и стреножили лошадей, развели огонь, на котором вскипятили воду. В кипящую воду мерген побросал белые шарики твердого