Мало ли человеков в городе.
Автор этого человека не придумал.
И вообще про него ничего не знает.
– Вот что… я придумал. Вы будете коллекционировать крылышки летучих мышей, – говорит автор.
Анастрой вздрагивает:
– Что?
– Будете коллекционировать крылышки летучих мышей.
– З-зачем?
– Ну, надо же вам что-то делать… особенное. Чтобы читатель вас запомнил.
– Да уж, запомнит меня читатель… с крылышками-то. Может, мне их еще на чердаке разводить и в масле жарить?
– Гхм… а неплохая идея.
– И речи быть не может. Ищите себе другого героя.
– А вас тогда куда?
Анастрой хочет что-то ответить, тут же понимает, что если он, Анастрой, не согласится, так, где он, этот Анастрой будет, а нигде не будет.
Страх смерти подступает к Анастрою, раньше он и не думал, как это, когда страх смерти.
– А вот что… а можно я домики из старых шахмат вырезать буду?
Автор бормочет что-то про Эмиля из как-её-там-эту-деревушку.
– …у меня городок шахматный будет, – не унимается Анастрой.
Да знаете…
– …я им крылышки летучемышиные приделаю.
– Ну ладно, ладно, будь по-вашему… Режьте свои… фигуры.
Часы над камином возвещают половину двенадцатого. Часы у Анастроя красивые, с кукушкой, собранные из шахматных фигур.
Анастрой ждет.
Ничего не происходит.
Вот уже который день – ничегошеньки-ничего.
Анастрой волнуется, быть такого не может, чтобы ничего не происходило. Это же всё-таки книга, в книге что-то случаться должно, должен же кто-то прийти, попросить помощи. Какая-нибудь девушка, у которой без вести пропал отец, или женщина, у неё мужа подозревают в убийстве, а он никого не убивал, или случайный прохожий услышал обрывок случайной фразы, и понять не может, что это такое, и к детективу пришел…
А тут никого нет. Никто не звонит, не переливаются колокольчики, не…
Анастрой начинает волноваться, уже потихоньку думает про себя, что может, он, Анастрой, и не главный герой вовсе, и действие происходит где-нибудь на другом конце города, там драки, погони, убийства, преступления, а Анастрой появится в каком-нибудь крошечном эпизоде, ответит на вопросы полицейского что-нибудь типа «Не могу знать, сэр».
И всё.
Анастрой ждет, подходит к окну, смотрит на бесконечный город за окнами, огни, огни, огни. Хочет спросить автора, но автор молчит. Вот так, когда он нужен, этот автор, он молчит.
Часы бьют полночь.
Анастрой смотрит в пустоту, спрашивает кого-то невидимого:
– Так этот ваш… Милан… он и есть мой клиент? Да?
Тишина.
Ничего не происходит.
Анастрой повторяет вопрос, – снова ничего не происходит.
И понимает – надо идти.
Герой надевает пальто и шляпу, выходит из дома и… оказывается на крыше огромного здания. Оглядывает свой дом, только сейчас понимает, что живет в маленьком доме, который стоит на крыше огромного здания. Дом выполнен в виде шахматной королевы со множеством окон и крыльцом.
Анастрой выходит из машины. Машина у Анастроя… а нету у Анастроя никакой машины, такси взял. Так вот, выходит Анастрой из машины, останавливается перед домом Милана. Дом у Милана…
…а какой у Милана дом? Пентхауз какой-нибудь на последнем этаже? Или старинный особняк? Или неприметная квартира третья в пятом ряду?
Или…
– Нет-нет-нет, – не соглашается автор, – так читатель не запомнит. Ну, дом и дом. А надо, чтобы потом про книгу говорили, книгу читал, там еще дом такой у героя…
…какой?
Анастрой оглядывается, ищет дом, вот он, огромная высотка, в визитке написано – тридцать седьмой этаж, добро пожаловать. Детектив входит в просторный холл, ищет лифтовую кабину, вот она, просторная, прозрачная, и кнопки, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать ше… а тридцать седьмая где? А тридцать седьмой нету.
