НеЖизнь. В поисках тепла и смысла - страница 2

А я ничего не принесла. Порву же, сломаю, потеряю. И вообще, разве можно было принести игрушку? И даже не одну?

– Я люблю детсадовские, – вру я, заглядывая в глаза собеседнице.

Интересно, что заставило её сегодня выбрать меня?

Танька берёт меня за руку и ведёт к шкафу, заставленному коробками. Мы достаём самую большую и ставим её на стол. Колготки мои почти сползли, но мне стыдно подтянуть их при подружке. У неё они не такие, тянутся. Вредные, как мама говорит. А ещё у неё на платье мишка нарисован. А у меня вся одежда без принтов. Я же уже большая, это малышня с рисунками носит. Вот бы хоть полденёчка побыть малышнёй! А Танька хоть далеко не малыш, но с их привилегиями. Ей можно. Мама говорит, что у неё родители богатые. Наворовали…

У моей подружки в руках пакет. Из него торчат плюшевые ушки. Заяц, наверное. Точно!

Я с восхищением разглядываю новую игрушку, которая так и просится в мои ручки. Я её хочу, но не беру. Вдруг испачкаю. Наслаждаюсь на расстоянии.

– Нравится? – спрашивает Танька спокойно.

– Ага, – восторженно отвечаю я.

– Хочешь, подарю?

– А можно? Мама не отругает?

– Игрушка же моя. А ты моя подруга. Мне хочется сделать тебе приятное. Бери же!

Я была готова визжать от радости. Но Марьниколавна поставила бы в угол или лишила прогулки. А мне уж очень хотелось стать для новой игрушки самой лучшей хозяйкой.

Весь день мы с Танькой прожили душа в душу. Смеялись, кривлялись, бесились. И всё это вместе. Я удивлялась своим прошлым мыслям о ней. Своя же! Как только раньше этого не видела. И зайчик теперь мой. Весь жёлтенький, только животик беленький. Глаза холодные – тёмные пуговки. Так и хочется отогреть. Мои игрушки были другими. Не такими мягкими и яркими. Чужое всегда привлекательнее.

Я очень боялась, что Танькина мама запретит подарить мне зайца, но она разрешила. И я почувствовала себя достойной всего самого лучшего на планете.

– Чей ушастый? – спросила моя мама, снимая с меня сандалии.

Я и сама могу разуться, но маме хочется быть нужной.

– Мой, – отвечаю.

– Украла? – в глазах мамы ужас и презрение.

– Танька подарила. Мы теперь с ней дружим, – я улыбаюсь во все свои четырнадцать зубов.

– Где её шкафчик? – выдыхает мама.

Нехотя показываю на жёлтую дверку, ещё не понимая зачем. Зайца забирают из моих рук и отправляют в Танькин шкафчик.

Я в ужасе. Не помню, что было дальше. Плакала, протестовала, пыталась объяснить, что нельзя так с дружбой и с плюшевым существом, которого мне доверили.

– Ей мама не разрешит тебе отдать. Договорись они! Умницы какие! А у взрослых спросили? Завтра же вернёшь и больше никогда ничего у чужих брать не будешь. Чего тебе не хватает?

Не хватало на тот момент многого, но маму огорчать не хотелось. Она не понимает. И я тоже. Каждый остался в своём непонимании. Почему это Танька чужая? Почему у меня некрасивые игрушки? Почему, когда я что-то ценное получаю, это сразу нужно отдать?

Ничего… А я и не брала. Мне Танька дала. Сама.

Никогда… А это сколько дней? А в восемнадцать лет уже можно будет?

У чужих… А если допустить мысль, что все свои? Вот Танька, как только стала другом, сразу поменялась как! И так ведь с каждым. Тысяча граней, как в алмазе, в человеке. И он всего лишь одной из них ко мне поворачивается. И если она меня не устраивает, то что, человек чужим становится сразу? Нелогично как-то.

– Чего молчишь? Повтори. Что поняла? – продолжала мама террор любовью.