— Я хочу мороженого, — проговаривает своим звенящим голоском, и мое сердце подскакивает, забившись в горле.
— Потерпи до дома. Там морозилка забита мороженым, в том числе и экзотичным, — отвечаю будничным тоном.
Я чувствую ее взгляд кожей. Иногда он пристальный — когда Рыжик думает, что я не вижу, как она смотрит. Но чаще мажущий, стеснительный и неизменно заигрывающий. Прекрасная Сабмиссив — юная, пылкая и смущающаяся до алого румянца. Раскроется в моих руках как цветок.
— Я хочу то, что из «Макдака», — отвечает, набравшись наглости не согласиться. — «Макфлури» — мое любимое.
«Макфлури» — неверный выбор. Искусственное, а сахара столько, что покрывает двухдневную норму потребления. Что ж, позволю девочке эту шалость. Маленькая поблажка за послушание в бутике и ресторане. Приняла условия контракта. Интересно, подписала ли?
Контракт — красиво написанная бумажка, не имеющая юридической силы. Игровой элемент, но важный, потому что сдерживает меня, лимитирует, не позволяет выйти за рамки этой самой игры. Впрочем, еще не было такой Сабы, с которой мне бы хотелось нарушить свои же правила. Даже деликатесы приедаются со временем, и я отпускаю своих куколок легко. Уходят ли они от меня так же просто и естественно? Нет, вовсе нет. Ни одна не хотела разрывать контракт, но они ничего не решали.
— Хорошо, — соглашаюсь я и паркуюсь рядом с «Макдональдсом».
Выхожу, открываю для девочки дверь и подаю руку. Хватается за нее отчаянно и выбирается из салона, который, как и багажник, забит пакетами с одеждой и всем прочим.
Интересно, Ариша, успела осознать, как сильно подсела на меня за неполных два дня? Сжимаю тонкие трепетные пальцы с короткими, не покрытыми лаком ноготками. По моему телу бежит электрический ток. И по ее, вероятно, тоже. Эти смутные невнятные касания — единственное, что у нас было. И этого достаточно, чтобы Рыжик согласилась на все, что последует.
Открываю дверь общепита, но она уже устроилась на подобии летней веранды. Липкие, немытые столы и максимально неудобные лавки, покрытые тонким слоем грязи после прошедшего днем дождя. Смотрю на нее, одетую в нежнейшее зефирное платье, с развивающимися рыжими спиральками и понимаю, что этот бедный студенческий антураж оттеняет мою находку лучше дорогих апартаментов. Дикость какая-то. Нелогичность.
Покупаю для нее мороженое в картонном стаканчике, сажусь напротив, убив светлый костюм, и смотрю. Пристально. Изучаю то, что еще успело от меня укрыться.
Ариша слизывает десерт с крошечной пластиковой ложечки самым кончиком гибкого язычка. Шоколадная крошка тает на покрасневших от холода пухлых и сочных губах. Мне хочется снять приторную сладость поцелуем — смять эти губы, изучить языком их идеальную форму. Меня трясет как наркомана. Она будит во мне те самые эмоции, за которыми я непрестанно гонюсь. Но как девочке это удается? Будоражит меня так, что со всех нервов разом слетает оболочка — теперь мимолетного касания достаточно, чтобы меня сорвало.
— Тебе понравились вещи? — спрашиваю я, закуривая. Ей не нужно видеть моего возбуждения и, вообще, знать обо мне так много. По крайней мере, пока.
— Да, — кивает с милой улыбкой. — Всего так много. Спасибо.
— На здоровье, — киваю я, выпуская дым в сторону.
— Хочешь? — протягивает мне ложечку десерта.
Хочу. Но не этой гадости, а почувствовать ее вкус. Слизнуть сладкие молочные капли с пальцев, а потом уйти в отрыв.
