– Ладно, всё завтра, – шумно выдыхаю воздух, через сложенные трубочкой губы и, наспех утерев слёзы всё тем же колючим шарфом, ступаю на снег. Домой хочу. Под одеяло. К кошкам. Да даже к Герде… Заберусь в постель, а там хоть до утра реви, проклиная прилипшее ко мне одиночество.
Незнакомец
Обычная сегодня ночь, тихая. Настолько беззвучная, что распахни я сейчас окно, протяни руку в морозную пустоту, и без труда расслышу шуршание кружащегося в воздухе снега. Эту неведомую миру музыку, под которую он парит, исполняя незамысловатый предсмертный танец, и под неё же гибнет, мгновенно растаяв на горячей ладони.
Тоскливо. Безрадостно. И, чёрт возьми, одиноко. Мне одиноко в чужой квартире, из которой с уходом Саши выветрилась надежда, вера и… аромат малиновых духов. Если б не гадившие по очереди кошки, за которыми я клятвенно обещал присматривать, сказал бы что и жизнь ушла. Из меня так точно – я либо лежу, рассматривая стены, либо дымлю на кухне, которую к утру придётся долго и упорно проветривать.
Сдулся. Как-то так, разом. Словно вдруг осенило, что эти восемь дней ушли в никуда – ни результата, ни просвета в мозгах, ни каких перспектив… А поводом к прозрению – взбесившее «Ты кто?!» брошенное мне на пороге кем-то из Сашиных друзей. Да тупая пульсирующая боль в затылке, как реакция на осознание, что мне и ответить-то нечего. Этому вот в приличных джинсах, хорошем добротном пуховике, вертящему в руках брелок с логотипом известной автомобильной марки.
А действительно, кто? Человек? Звучит по-дурацки для такого здорового лба, как я.
– А ты? – потому и пошёл в наступление, недвусмысленно загородив проход своими широкими плечами. Просто упёрся локтями в косяки, нависая над неизвестным визитёром, и терпеливо сносил его изучающий взгляд: от кистей до плеч, от плеч к лицу…
Лучше бы брат её нарисовался. С ним хотя бы понятно всё, а этот так странно блеснул глазами, развернувшись на пятках и устремившись по лестнице вниз, что я всерьёз начинаю раздумывать – не подложил ли я Саше свинью своей неразговорчивостью? Вдруг у них там любовь?
Впрочем, какая любовь, если за эти дни я видел его впервые, а он обо мне и не слыхивал даже? Верчусь на диване, никак не находя удобную позу, и нет-нет, да на часы кошусь – начало первого. Соседи сверху притихли, убавили, наконец, телевизор и прекратили одним им понятные хождения по скрипучему полу. Уличные псы и те не воют, так почему не сплю?
Наверно, всё просто: я этого ждал – внезапного щелчка провернувшегося ключа в замке и громоподобного лая Герды. Вернулась! Сажусь, протягивая руку к креслу, чтобы натянуть спортивки, да не спускаю глаз с тонкой полоски света, льющейся из-под двери. Можно подумать моргни я, и она тут же исчезнет.
– Саша? Ты же до обеда должна была… – она вздрагивает, резко разворачиваясь на звук моего удивлённого голоса, а я теряюсь от одного вида её зарёванного лица.
Ну, твою мать! Значит, и впрямь поднагадил! Да так сильно, что и кандидатом наук быть не нужно, чтобы понять, что Саша с трудом держится на ногах вовсе не от алкоголя, в моём представлении льющегося рекой на шумных семейных праздниках. Истерика её вымотала, всё просто.
– Саш, нормально всё?
– Отлично, – девушка всё-таки вешает пуховик, расправляя на бёдрах заляпанное чем-то платье, и в противовес собственным словам шмыгает носом. Разок, другой, после чего косится на дверь кухни, видимо принюхиваясь, и с тяжёлым вздохом переводит взгляд на меня. Попался.
