Полдня прошло, а к его новому образу до сих пор не привыкла! Словно впервые вижу его такого домашнего, почти родного, ведь таких совместных вечеров у нас за спиной куда больше, чем с тем же Васнецовым… А с этим коротким ёжиком на голове, с аккуратно оформленной бородой – уж слишком он незнакомый незнакомец получился…
– Ты, значит, у нас ресторанный критик, – беру себя в руки и, шагнув к столу, выдвигаю единственный пустой стул, тут же пригвождая его к месту своей миниатюрной фигуркой. – Может, тогда и совет дельный дашь? А-то обрисованные тобой перспективы мне теперь покоя не дают.
Ведь не хочу на дно. Не хочу прогореть. Не хочу, чтобы это его «не спасти» обрело вполне чёткие формы – пустое помещение, выветрившийся из кухни аромат Сенькиной сдобы, и четыре клуши, прижавшиеся друг к другу на тесном диванчике в коридоре Центра занятости. И вовсе не потому, что боюсь статуса безработной, а потому что это крохотное кафе, можно сказать, воплощённая детская мечта! Не такая радужная, слегка подкорректированная, ведь молоденькой студенткой кулинарного техникума я рассчитывала как минимум на собственный ресторан, но всё же… Это моя синица и отпускать я её не хочу!
– Саш, – а мужчина хмурится. И даже это он делает по-новому – лоб полосует глубокая складка, на ухоженных щеках проступают желваки, губы вытягиваются в прямую линию. – Я ж это так ляпнул… Откуда я могу знать, как вести дела?
Как это?!
– А может ты бизнесмен? – сегодня, благодаря Таниным стараниям он уж больно на него похож. А что футболка Ванькина весь вид портит, не беда. Главное ведь ум, пусть временами и отказывающийся выдавать необходимые ему ответы! Потому и подаюсь вперёд, с надеждой взирая в его чёрные омуты:
– Мы не можем исключать такой возможности. Иначе ты бы даже анализировать не стал, почему у меня клиентов по пальцам одной руки пересчитать можно.
– Анализировать, – он горько ухмыляется, отставляя чашку с дымящимся чаем, и, побегав глазами по стене за моей спиной, вновь переплетает наши взоры. – Когда сосед сверху смотрит свои мелодрамы, врубая ящик на полную, я действия главной героини тоже анализирую. Так что ж я теперь психолог?
– Возможно, – что вряд ли, ведь память о том, как неуклюже он подбирал слова, пытаясь меня успокоить, ещё жива. – И потом, я лишь совет прошу… Это ещё не значит, что я ему последую.
Задумался. Потянулся к сахарнице, отсчитал полторы ложки песка, и теперь, неторопливо размешивая, улыбается одними глазами:
– А если разоришься?
– Да я уже банкрот! Месяц, максимум два и пойду устраиваться в столовую.
Куда меня вряд ли возьмут, ведь соискателей в наше время и без таких неудачниц, как я, хватает. А значит что? Теперь меня выручать нужно. И пусть это совсем мне не свойственно, но загнанная в угол я на крайний шаг иду:
– Ты мне должен. Я тебя дважды спасла, – произношу со всей серьёзностью, теряясь под блеснувшим странным огнём тёмным взором, и слегка покраснев от собственной наглости, решаю смягчить ситуацию виноватой улыбкой. Выходит глупо, по-детски, но обижаться, похоже, мой собеседник не собирается:
– Значит, долг с меня требуешь?
– Вроде того, – подпираю кулачком пунцовую щеку, а он руки на груди складывает. И смотрит так долго, внимательно… Аж мурашки по рукам ползут.
– Ладно, – и тут же бросаются врассыпную, когда его лицо оказывается непозволительно близко. – Только за нож не хватайся.
