- Выходим! - приказывает он. Уверена, дверь не откроет и руки не подаст, грубый технарь.
В здании мало народа. Все сидят дома и ждут, когда коммунальные службы расчистят не только дороги, но и тротуары. Хоть как-нибудь. Пройти по протоптанным дорожкам все равно проблемно.
Я иду следом за Ваней. Хочется, чтобы он взял меня за руку. Так я буду чувствовать себя уверенней. Но попросить боюсь. Трусливо иду след в след.
Мы расходимся по магазину. В моей руке маленькая корзинка. Я на самом деле не знаю, зачем я здесь и что мне нужно купить. Завтра утром я планирую выезжать. Пока не понимаю как, но просто обязана это сделать.
На глаза попадаются какие-то каши, которые станут съедобными, если разбавить их водой. Беру упаковку и кладу в корзину. Все лучше, чем безвкусный омлет. Упаковку сока, пару бутылок воды.
Прохожусь вдоль рядов, чтобы отыскать Ваню. Его нигде нет. Не мог же он уехать без меня.
- Я тебе говорила, чтобы даже не думал оставаться.
- Ты давно должна была понять, что я тебя не слушаюсь.
- Мне вчера звонила Ксения, - от этого имени все мышцы напрягаются, губы сжимаются, нелюбовь к человеку с таким именем сквозит в каждом моем вздохе. - Я так понимаю, это ты ей пообещал быть там?
- Да.
- Ты там лишний, неужели не понимаешь? Милая девочка устраивает свою жизнь, там не тот круг, с которым тебе следует общаться. Не порть ей репутацию.
Я показываюсь из-за угла. Молчать и стоять в стороне больше не могу. Иду быстро, хоть и корзинка тяжелая в руке. Ваня не замечает меня. А вот эта женщина окидывает недовольным взглядом, в котором так и сквозит презрение и брезгливость.
Подхожу к Ване и сама беру его за руку. Он не убирает ее, а ведь я этого очень боялась. Просто слегка сжимает, и это не остается незамеченным.
- Так ты еще и не один, - ей остается только сплюнуть.
Женщина некогда была очень красивой. Правильные черты лица, красивая форма губ, но сейчас они покрыты продольными морщинами, в которых забилась ярко-оранжевая помада. Волосы спрятаны под шапкой, и я не могу узнать их цвет. Но мне кажется они светлые. Она красится в блонд. Выжженный, похожий на солому.
Вот только когда человек злится, кривит лицо в гримасе злобы, то и сам становится страшным и неприятным. Как она сейчас.
- У тебя все? - он обращается к этой женщине.
- Ты всегда поступал так. Думал только о себе. Мы с Игорем…
- Вы с Игорем думали только о себе. А я так, просто прицеп с прошлого брака. - Ваня уводит меня к кассам. Там очереди нет. Быстро расплачивается за продукты, и мои тоже. Идем к машине спешно, я еле-еле поспеваю за ним. Только чувствовала, как спину прожигали чем-то жгучим и тяжелым. Так проклинают.
Та женщина стояла у входа в магазин и смотрела на нас исподлобья. Мне надо бы указать на это Ване, но не решаюсь. Это влезать не только в чужую жизнь, а в чужую душу.
Выезжаем быстро, насколько это возможно при данной погоде. Машину трясет, несмотря на ее большие размеры и хорошую подвеску. Но Ване все равно, взгляд такой же тяжелый, как и у той женщины. И глаза у них были одного цвета - темного и опасного. От него прячешься, как от грозы летом.
- Это…
- Это моя мать. - Он отрезал слова. Они горькие, как полынь.
- А отец? У тебя есть отец?
- Давно живет своей жизнью. Последний раз я его видел, когда учился в школе. Мне лет десять было, тогда он от нас и ушел. Вот в тот день и видел.
- Это все очень печально.
