– Что это за идиотизм?! – не выдержал мужчина.
– А ну сядь! – направил в его лицо выхваченный из-за спины автомат «Первый».
Мужчина судорожно сглотнул и медленно опустился на свой стул.
По залу пронеслись крики, кто-то попытался бежать, но все двери были заперты.
– Все по местам! – приказал «Первый», пока остальные одиннадцать выудили и свои автоматы. Все они улыбались, что придавало происходящему еще больше зловещего флера, совершенно неуместного в новогоднюю ночь.
Но люди не торопились возвращаться обратно и пытались ломиться в запертые двери.
– А ну на место, а то там, где стоите останетесь навечно! – вновь крикнул «Первый».
Большинство послушалось его приказа, но вот одна слабонервная дамочка продолжала дергать ручку главных ворот залы, при этом попискивая и произнося неразборчивый набор слов.
– Это и вас касается, мадам! Или вам нужно особое приглашение?! – не унимался «Первый».
– Ми-ми-ми, что же, ми-ми-ми, этого не может быть, ми-ми-ми, боже, боже, я не могу, я жить буду… – словно не слыша его, продолжала попискивать женщина, по-прежнему дергая ручку.
– Ты сделала свой выбор, – «Первый» быстро прицелился и нажал на курок.
Зала разразилась грохотом выстрела и в одно мгновение женщина у двери упала на пол, а праздничное платье кремового цвета залилось кроваво алым.
Люди кричали и теряли сознание от только что уведенного ужаса.
– Тихо! – перекричал их всех «Первый», подойдя к микрофону.
Вскоре присутствующие стихли, боясь повторить судьбу неудавшейся беглянки.
– А теперь я продолжу, – вновь заулыбался «Первый», – с вашего позволения, конечно, – засмеялся он, глядя на побледневшего от страха мужчину за столиком возле сцены, – теперь у нас осталось всего десять минут, – сверился он с часами, – но нам этого, думаю, хватит. На чем я остановился? Ах, да!
– Как ты можешь есть? – впервые после появления мужчин в черных костюмах подала голос Полина.
– Очевидно, что мы умрем, – бесцветно произнес Ильшат, – я лучше проведу последние десять минут своей жизни с удовольствием, чем роняя слезы и сопли.
Нет, его выдержка не была столь железной. Просто у разных людей шок проявляется по-разному: кто-то паникует и ломится в дверь, как та мертвая леди на полу, а кто-то доедает свой праздничный ужин, видя, что ничего больше не остается. Чувства Ильшата просто отказали, он не ощущал ни страха, ни волнения, ни удивления, ни ужаса – ничего. Словно заслон отгородил его тело и мозг от чувств и эмоций.
Он просто ел то, что было в его тарелках, даже не ощущая вкуса пищи.
– Не могу поверить, что прожила с тобой все эти годы, – уронила слезу Полина, – возможно, скоро я умру прямо на твоих глазах, а тебе все равно.
– Вам не удастся скрыть свои черные зажравшиеся души под этими нарядами сказочных принцев и диснеевских красавиц! – вещал «Первый», – успокой уже своего выродка, если не хочешь, чтобы он лег рядом с этой! – закричал он, не выдержав надрывных криков малыша в дальнем углу залы.
Мать насильно заткнула рот своему маленькому сыну, боясь за его жизнь. Из ее глаз хлестали слезы, и она с силой прикусила свои напомаженные губы, чтобы не выпустить крик ужаса и отчаяния, подобравшийся к горлу.
– Каждый ваш дурацкий наряд, каждый сраный финик на вашей дебильной тарелке стоит больше, чем нормальный человек зарабатывает в месяц!
– Ах вот оно что… – понимающе кивнул Ильшат, кладя в рот очередную порцию оливье.
