Ни имён, ни примет - страница 12

Николай Николаевич давно заметил, что людям нужно проявлять заботу, пусть даже о цветах. Так они сохраняют человечность в этом высокоинтеллектуальном цифровом мире.

В лаборатории уже с утра всё кипело, но как-то суматошно и нервозно, в общем, не радостно. Результаты исследований наноботов заставляли себя ждать. На парящем перед младшим лаборантом экране отражались цифры ночных испытаний. Динамики не было. Наноботы благополучно достигали цели, двигаясь по биожидкостям организма лабораторной свиньи-клона, но не более того. Желанного впрыска лекарства в клетку, зараженную вирусом, не происходило. О чем было сообщено Анне, заместителю Николая Николаевича, прямо перед его приходом. Он давно возглавлял эту лабораторию, которая, иногда хаотично, но все-таки довольно эффективно, проводила научные исследования в области нановирусологии.

На этот раз они столкнулись с весьма коварным вирусом. Николай Николаевич уже начал подозревать, что изучаемый вирус – это вирус-хамелеон, который умеет прикидываться нормальной клеткой и прятаться, когда к нему подходит нанобот. Вот такие игры в «кошки-мышки».

Николай Николаевич вошел в лабораторию. Пока он шел по коридору к своему кабинету, мимо пронеслась Анна, взъерошенная, с очками набекрень.

Вот еще одна устаревшая человеческая привычка – носить очки. Ведь можно вылечить зрение и даже улучшить его, вставив усовершенствованный биоглаз, хоть и дорого, но очень удобно. Но нет. Некоторые предпочитали носить очки, выбирая оправы самой невероятной формы, придумывая на них моду и давая понять, что они принадлежат к уважаемому слою общества – ученым. Иногда Николай Николаевич думал, что Анна хитрит и зрение у нее нормальное, просто в очках с обычными стеклами она выглядит солиднее. Поймав ее на ходу, Николай Николаевич спросил:

– Ну что, Аня?

– Нет динамики, – обреченно сказала заместитель. – Надо попробовать третий вариант белковых цепочек…

Аня всегда очень тревожилась, когда эксперименты шли наперекосяк. Высокая, стройная, темноволосая, обычно слегка бледная, носила неприметные одежды, вся ее жизнь была подчинена лаборатории. Простая стрижка каре делала ее лицо немного вытянутым. Она была совсем молоденькой, не очень опытной, но весьма перспективной. Ее карие глаза бегали от одного показателя на экране на стене к другому. Щеки покрывались красными пятнами – она волновалась.

К обеду Николай Николаевич уже полностью погрузился в обсуждение научных проблем распознавания инфекций наноботами, разговаривая со своим коллегой на Марсе. Он чувствовал, ему нужно поговорить с кем-то рассудительным, спокойным, и, может быть, он найдет решение, применив его излюбленную практику брейн-сторма. Это нередко помогало.

На Марсе имелась большая, научная колония, целый Иннополис, обладающий огромными перспективами и хорошим снабжением. Туда, в высокотехнологичный, современный центр, стекались светлые умы со всей Солнечной системы.

– Как погода? – спросил Николай Николаевич своего однокашника, давно улетевшего на Марс.

– Вчера закончилась буря, хоть солнце с утра увидели, – бодро ответил он. – Воюем с плантацией сахара на северо-западном склоне горы Олимп.

Ученые надеялись, что ледник, а скорее, его нижние, регулярно подтаивающие отроги, обеспечат доступ воды к посадкам и тем самым помогут их быстрому произрастанию. Но возникла другая проблема. Марсианские бури, отличающиеся своей мощью и беспощадностью, каждый раз покрывали все растения глубоким слоем тонкой пыли, прямо как мукой. Она садилась намертво. Приходилось аккуратно их раскапывать и отмывать по листочку.