Каждую весну Иванов с надеждой спрашивал: «Может ну её, а? Купим на рынке, всё равно ведь много не соберём, будем докупать». Но, видимо жене нравилась эта глупая, никчёмная игра «Спрячь картошку, отыщи картошку». Может так она чувствовала, что делает какое-то нужное, полезное дело на благо семьи. И значимость этого дела придавало ей уверенности в себе, возвышая её в собственных глазах, как хорошую хозяйку, заботливую жену и маму, удачливого садовода-огородника.
Иванов смирялся и махал рукой на такую причуду жены. Причудой, не иначе мог назвать этот процесс Иванов, так как денег он приносил в дом достаточно, чтобы купить целую плантацию картошки и других огородных культур.
Иванов мечтал посадить на месте картофельных грядок берёзки. Берёзки он любил, они напоминали ему детство, бабушку, походы за грибами и ягодами. Жена говорила, что Иванов ненормальный. Березок было полно в лесу, который раскинулся у них в полукилометре от забора. Иди и любуйся, сколько влезет. Какой прок от березок, кору-то ведь жевать не будешь. А вот свою картошечку – с превеликим удовольствием, с маслицем и укропчиком за обе щеки умнёшь.
Иванов загрустил. Понял, что опять в этом году жена будет сажать картошку с ослиным упрямством. Что на работе опять его засосёт водоворот нерешённых вопросов и дел, дети будут хотеть от него чего-нибудь, в зависимости от сезона и своих фантазий. Ещё он понял, что не готов написать в постель, а значит в Тишкинку он не попадёт, и значит надо вставать и начинать новый день с чистого листа. Может сегодня что-то произойдёт, и Иванов начнёт этот лист с совершенно новой повести.
Я лежала на пляже и думала, что жизнь как-то проходит мимо меня. Вот лежу я, вокруг пальмы, море песок, ходят красивые и не очень девушки в купальниках, бегают дети и переваливаются пузатые мужики в шортах. Иногда проходят молодые ребята с белозубыми улыбками, с переполненными энергией телами. Всё это движется вокруг меня как в калейдоскопе, море шумит, разбиваясь о камни. И всё это плавно обтекает меня, не вовлекая в свой круговорот. Только ветерок с моря ласкает мою кожу, нагретую солнцем.
Передо мной, в натянутом между деревьями гамаке, качается мужик в жёлтых трусах. Лицо у него такое, какое бывает у моего сына, когда он наблюдает за событиями со стороны – рот открыт, выражение лица передает все эмоции от наблюдаемых им событий, глаза как два маленьких телевизора, в которых отражается действо, происходящее перед ним, как на сцене. Мужик лежал с таким же выражением на лице, и был как-то даже немного похож на умственно отсталого.
Почему у детей такое рассредоточенное выражение выглядит вполне нормальным и уместным, а взрослые с таким же выражением выглядят как немного того? Потому что взрослые привыкли контролировать свои эмоции, они скрывают их под маской спокойствия и равнодушия. А дети и дураки полностью отдаются своим эмоциям, и это можно прочитать на их лицах.
Мужик не видел, что я вижу его, поэтому расслабился. А может, он вообще не привык одевать маску, а умел радоваться всему, как ребёнок в десять лет. Шёл шестой день отдыха на берегу так любимого мною моря, и я чувствовала, что начинаю как-то уставать от повторяющихся изо дня в день событий. У людей кипела жизнь. А у меня был распорядок. И я не знала как его нарушить. Как изменить в своей жизни что-то, чтобы это «что-то» качественно изменило всё, что устоялось в моей жизни.
