Потому что грош цена тем грехам, что прячут за дверями гостиничных номеров. Там их прячут, скрывают, лишают прав и возможностей быть настоящими.
— Так куда же я тебя привез, Летучая? — спрашивает Алекс в абсолютной тишине, окутавшей нас после того, как замолк рокот мотора.
Крепче сжимаю в пальцах холодный ключ.
— Домой? К себе домой?
— К нам, — поправляет Алекс меня насмешливо, — к нам домой, Летучая. Игры кончились. С этого дня ты живешь со мной. Служишь мне. Кормишь меня. Хочешь что-нибудь сказать по этому поводу?
Хочу… Хочу сказать и говорю, как только справляюсь со скрутившим горло спазмом.
Точнее — не говорю. Молю, в лихорадке заламывая собственные пальцы:
— Повтори это, Господин. Хочу услышать это еще раз!
20. Глава 20. Пожинающая
— Ты смеешься, да?
На самом деле было очень на то похоже.
Козырь позволяет мне снять повязку с глаз, только когда заводит внутрь этого… сарая. Громко сказано, наверное, но, по сути, верно…
Нет, это, конечно, грандиозный, хорошо отделанный и просторный сарай. Тут можно не только в футбол поиграть, но и чемпионат по многоборью устроить.
Мебели нет. Почти вообще. Почти вообще означает, что стоя в прихожей, она же – бальная зала на минималках, я смотрю влево, смотрю вправо и вижу только одни и те же ровные серые стены. Хотя нет. Глаза все-таки задевают угол какой-то загадочной столешницы. И настолько это грандиозное событие в рамках этой квартиры, что я не удерживаюсь на месте – цокаю каблучками туда, чтобы лично рассмотреть вот этот дивный артефакт мебели, чудом просочившийся в эту пустыню.
Ага, щас!
Оказывается, не мне одной глянулся этот столик. На цоканье моих каблуков неторопливо выходит в дверной проем поджарый гладкошерстный кобелина. Настоящий! И тут же задирает верхнюю губу, обнажая белоснежные зубы.
Вот же…
Я никогда не любила собак, и сейчас останавливаюсь, мрачно созерцая это дивное виденье. Кто-то говорил, что эта хатка только на двоих рассчитана. Мое эго вот-вот понесет непоправимый урон. Оно и при озвученном раскладе еле-еле сюда влезает.
— Дервиш, место.
У ровного невозмутимого голоса Козыря почти магический эффект. Псина из агрессивной твари, готовой к атаке, мигом умиротворяется, опускает морду и задом-задом пятится вглубь обороняемой комнаты.
— Дервиш, значит… — шагаю вперед чуть медленнее, чем шла до этого, — и это будет жить с нами?
— Будет.
Боже, как же я люблю, когда он говорит вот так. Вроде не прикладывая ни давления, ни силы своим словам, но будто врезая их в плоть реальности, делая неоспоримыми.
Псина идет по комнате, недовольно косясь то на меня, то на хозяина. Сначала – шагает к столу, но Алекс за моей спиной цокает языком, Дервиш косится на него, и сделав вид, что ничего иного он и не задумывал, ушлепывает в следующую комнату, оставляя меня и Козыря только вдвоем.
Дивно.
А то больно уж у этого мордатого глаза умные.
Я извращенка, конечно, но трахаться в присутствии псины слишком даже для меня.
Угол оказывается углом роскошного рабочего стола со столешницей из черного гладкого камня. Черная плотная папка лежит по самому центру стола. Загадочно смотрит на меня. Я бы сунула в неё нос, но точно понимаю – на это нужно получить разрешение.
— Это все имущество, что ты решил забрать от жены, да? – хмыкаю, проводя пальцами по полированной столешнице. — Псина и столик?
Я специально задерживаюсь у стола так, чтобы дать ему секундную возможность опустить лапы мне на бедра и сжать их, даже не останавливая – вдавливая меня в воздух на этом месте.
