Десятью минутами позже он сварил кофе и устроился в гостиной, разложив перед собой бумаги. Вытянув из пачки сигарету, закурил, наблюдая за устремившимися к потолку завитками дыма. Даже после бодрящего душа ощущение беспокойства не ушло, скорее, усилилось, и он не мог понять, в чем дело. Ксавьер ткнул сигарету в пепельницу – красивую, глубокого черного цвета, с полыхающими внутри багровыми отсветами. Подарок Амадео на его прошлый день рождения.
Принц так и не позвонил. Он собирался ехать в тот клуб со странным названием – Ксавьер видел, как зажглись его глаза, когда вручил принцу визитку. Но разве Амадео обязан отчитываться о своих делах? Игорный бизнес его ни в коей мере не касается, вот принц и посчитал излишним информировать Ксавьера о каждом своем чихе.
Но почему так неспокойно?
Ксавьер потянулся за телефоном и столкнул тяжелую пепельницу со стола. Ругнувшись под нос, поднял ее и осмотрел – с одной стороны откололся небольшой кусочек, на паркете образовалась вмятина. Пепел разлетелся в стороны.
– Придется тебе подарить мне еще одну, принц, – хмыкнул он. Затем отыскал в телефоне нужный контакт, но нажать кнопку вызова не успел.
Вибрация защекотала руку, и нехорошее предчувствие усилилось.
– Если принц напился до такого состояния, что не может идти сам, Джо, вызови его телохранителя.
– Не могу, мистер Санторо, – раздался неуверенный голос. – Кажется, его телохранитель мертв.
– Подъем, красавчик, твой лайнер прибыл.
Тяжелый сапог снова встретился с ребрами, и Амадео дернулся. Соленый воздух щекотал ноздри, лицо обвевал легкий ветерок. Он открыл глаза – мешок сняли, но светлее не стало. На улице стояла глубокая ночь.
В лицо ударил свет фонаря. Чья-то рука схватила его за волосы и приподняла над асфальтом.
– Хорош, – пробасил кто-то. – Как там у нас с комплектацией?
– Полная загрузка, – донеся слева ответ. – Отплыли бы сегодня в любом случае, даже без улова.
– Этого взять обязательно. Хорошие бабки выручим.
– За такой товар много не дают. – В голосе говорившего слышалось сомнение. – То ли дело молоденькие девчушки…
– Ты его харю видел? С руками оторвут. Хватит трепаться, швыряй его в трюм, времени в обрез.
Амадео подняли и куда-то поволокли. Он воспротивился, но после нескольких сокрушительных ударов в солнечное сплетение оставил попытки. В голове все плыло, дышать было трудно и почему-то морозило, хотя ночь была теплая.
– Ваша каюта, сеньор. – Чья-то рука втолкнула его в трюм. В темноте Амадео споткнулся и упал – руки по-прежнему были связаны за спиной – и врезался лбом во что-то твердое.
Послышалось недовольное бухтение.
– Смотри, куда прешь. Чуть коленную чашечку мне не выбил, кретин…
– Простите, – пробормотал он, с трудом садясь. Куда бы он ни двинулся, обязательно натыкался на чьи-то руки и ноги. Да сколько же тут людей?..
Темнота давила, доносящиеся отовсюду вздохи, шепотки и бормотание сводили с ума. Амадео подтянул колени к груди, стараясь занимать как можно меньше места, и втянул голову в плечи. Клаустрофобия неумолимо наступала, грозя снова похоронить под своим гнетом, и ему ничего не оставалось кроме как уступить ей в надежде снова отрубиться.
Но долгожданное облегчение не наступало. Вокруг становилось теснее – еще нескольких человек забросили в трюм, один из них приземлился прямиком на Амадео, заставив того потерять и без того хрупкое равновесие. Он ударился головой о переборку и зажмурился, борясь с головокружением. Люди вокруг роптали, но никто не помог подняться. Свалившийся на него тип отполз в сторону, из груди рвались глухие рыдания.
