- Не говори глупости, Ника, - сухо осаждает меня Дима.
- Я могу поговорить с братом, - продолжаю я, с вызовом глядя ему в глаза.
- Поговори, - соглашается он. - Только это никак не изменит того, что домой ты не вернешься.
- Ты не можешь держать меня у себя силой, - бросаю запальчиво.
- Я думал ты на режиссера училась, - мои колючие слова вызывают у него лишь насмешку. - А ты настоящий драматург.
Вспыхиваю от возмущения, сильнее стискивая пальцы вокруг многострадального пакета. На этот раз красноречие меня подводит, поэтому свой протест выражаю демонстративно отвернувшись к одной из стенок лифта.
В квартиру Дима пропускает меня первой. Хватаю сумку за ручки, в попытке вырвать его у него из рук, но он не выпускает. Если это демонстрация силы с его стороны, то очень наглядная.
- Отдай, - цежу сквозь зубы.
- Что с тобой стряслось, Ника? - говорит Дима на удивление спокойно. - Двадцать минут назад ты улыбалась и танцевала под дождем, а теперь похожа на разгневанную фурию.
«Просто я вспомнила, что ты назначаешь свидания другим и с трудом терпишь мое присутствие рядом»!
Эта фраза умирает в моем горле, потому что я не решаюсь ее произнести.
- Я не люблю быть для кого-то обузой, - выдавливаю из себя, чувствуя, как предательски щиплет в глазах.
Над ухом раздается тяжелый вздох. Дима закрывает за нами дверь, потом ставит мою сумку на пол и обхватывает мои плечи. Жар его ладоней согревает кожу, посылая сотни электрических разрядов в кровь.
- Послушай, Ника, - говорит он с низкой хрипотцой в голосе. - Ты не обуза. Ты сестра моего лучшего друга. Я знаю тебя много лет. Ты росла на моих глазах. Вы с Кириллом - моя семья. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все на свете. И никогда и никому не позволю тебя обидеть. Да, я разозлился сейчас. Но только из-за своего собственного бессилия как-то повлиять на ситуацию с черным Audi. Я не рассчитываю на то, что ты в восторге от вынужденного заточения в моей квартире, но прошу тебя потерпеть. Как только я буду уверен, что твоей безопасности ничего не угрожает, ты будешь свободна.
От его слов мое сердце болезненно сжимается, и я чувствую, как меня накрывает волной сожаления. Ну, почему я такая глупая? Разве можно винить Диму в том, что он смотрит на меня исключительно как на сестру? Обижаться на то, что он встречается с другими? Вынуждать его оправдываться в ситуации, когда он просто защищает меня?
- Прости, - отзываюсь хрипло, фокусируя взгляд на мокрых носках его кед. - Я была неправа.
К моему ужасу из глаз все-таки прорываются слезы. Чувствую, как одинокие капли скользят по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, а тоска по тому, что я так неосторожно успела нафантазировать, рвет сердце на части.
- Ника, не плачь, - Дима со свистом втягивает в себя воздух и внезапно прижимает меня к себе.
Мой нос утыкается в крепкую грудь с рельефными мышцами, упакованную во все еще влажную от дождя футболку, его руки ложатся на мою спину. Когда первый шок проходит, я позволяю себе насладиться моментом: обнимаю Диму за талию и льну к нему всем телом, купаясь в ощущениях теплоты и защищенности, которые дарит его близость.
Его руки на моем теле, гулкие удары его сердца под моей щекой, теплое дыхание на шее, пряный запах одеколона - все это я представляла себе тысячи раз, но реальность оказывается несравнимо прекраснее. Поэтому, несмотря на то, что мое сердце неистово бьется, я стараюсь дышать ровно и не двигаться, боясь нарушить иллюзорное очарование этой минуты.
