Олег вернулся домой в приподнятом настроении. Варька не знала, как начать разговор, чтобы не обидеть мужа. Рассказать, что была невольным свидетелем разговора матери и Юли? Или промолчать? Но внутри распирало негодование, и делать вид, что все у них хорошо, она не могла. Когда Олег зашел к ней в комнату, Варька, ничего не придумав, как начать поделикатнее, спросила напрямую:
– Олег, скажи, пожалуйста, только честно. Почему ты сразу мне не признался, что не можешь иметь детей? Зачем скрывал?
– От кого ты об этом узнала?
– Я нечаянно услышала разговор Галины Алексеевны и Юли. Так это правда?
– Да! Что ты еще слышала?
– Не кричи. Только то, что я зря бегаю по больницам, а виноват в этом ты. Еще Юля сказала, что она даже рада, что у нас их нет. Квартира все равно принадлежать будет Кире.
– Дура!
– Олег, так ты расскажешь?
– Это стыдно и противно.
– И все-таки?
– Я заболел, когда служил в армии. В госпитале лежал долго. Температура зашкаливала, ничего не соображал, как было плохо. Когда более-менее оклемался, врач сообщил о моей болезни и ее последствиях. Что детей, скорее всего, у меня уже не будет никогда. Если только может произойти чудо. Я и надеялся на чудо. Разве я похож на больного? Не хочу чувствовать себя калекой! И называется мерзко, что произносить противно: свинка.
– А почему ты мне ничего не рассказал?
– Стыдно.
– Но я ведь тебе не чужая. И долго бы ты продолжал молчать?
– Сам не знаю. Боялся, что ты, как только узнаешь правду, сразу меня бросишь.
– Но я-то винила во всем себя! Ревела, переживала, а вы молчали!
– Прости.
– Ты меня успокаивал, а оказывается, просто врал?
– Теперь ты от меня уйдешь?
– Конечно же, нет. Но мне нужно какое-то время все это переварить и обдумать.
Варька вышла в прихожую, оделась. Олег выскочил из комнаты за ней следом.
– Ты куда?
– Не ходи за мной. Мне нужно побыть одной.
Она остановилась на какое-то время у подъезда, а потом ноги сами понесли ее к роще. Когда было плохо, поделиться бедами бежала к березкам. На душе тяжесть, а идти не к кому и некуда. Да и не хочется никого обременять своими горестями. Лучше убежать в лес и выть, глядя в небо. Пожаловаться березкам и небу, тому, который за нами наблюдает. В храм идти и молиться святым? Пробовала. Ходила, просила, молилась, ревела, но ничего не менялось.
Как теперь жить? Принять все как есть и жить дальше? Поставить на себе крест? Но она ведь здорова и может иметь детей. Что делать?
– Где взять ответ? – обратилась она к роще.
Как ей показалось, молодая березка низко склонилась над ней и зашелестела листочками громче других. Варька прислушалась к шуму, а может, скорее, к своему сердцу. А ведь и правда, что это она?
Жизнь не окончена. Зачем смаковать жалость к себе? Олегу тоже несладко. Она убежала и оставила его одного со своей бедой. Галина Алексеевна, наверное, опять плачет. Нужно немедленно возвращаться домой. Олега она не оставит, а жизнь сама расставит все по своим местам. Обязательно найдется выход. Они обсудят проблему втроем и что-нибудь придумают. Раз судьба решила с ней так поступить, значит, так тому и быть. Вопросы «за что» и «почему я» ни к чему не приведут. Вопросы останутся без ответа. Так зачем сотрясать пустоту? В конце концов можно ведь ребеночка взять и из детского дома. Нужно срочно домой. Там ждут, переживают. Варька оглядела березки и побежала из рощи.
Когда она зашла в прихожую, в квартире стояла полнейшая тишина. Варька тихонько разделась и прошла в свою комнату. Олег лежал, отвернувшись, на диване. Девушка подошла и присела к его ногам. Они долго оба молчали. Первым не выдержал Олег:
