– Ой, мам, что это там? Я боюсь!
– Не бойся, Лиля, но говори тише, чтобы птицы не обратили на нас внимание! Не знаю, чего следует от них ждать! Налетят стаей, не отобьемся, заклюют.
– Это нам знак свыше.
– Ладно тебе, Тася. Какой знак! Пошли, девочки, быстрей!
– Может, они, немцев ждут, а? – ни к кому конкретно не обращаясь, шутя, предположила Тася. – Или предупреждают, что скоро появятся.
– Предрассудки, – фыркнула Поля, но про себя подумала: «попала Тася в точку. Немцы придут». И чтобы поднять настроение компании бодро произнесла: – Идёмте быстрее! Пора дорогу заканчивать, мне желательно прилечь, не дожидаясь новых схваток. Когда придём, – посоветовала Тасе, – найди милиционера, заяви о налёте. И председателя поставь в известность. Скажи, что «красноармейцы» конфисковали лошадь; пусть разбираются. Понадобится поддержка, сошлись на меня!
– Какого милиционера? Ты не в курсе нашей жизни. Опорного поста милиции уже с месяц как не стало. Вызвали Володьку в Вязьму, больше мы его не видели. А председатель без тебя разберётся. Рожай «скорееча», пока пушки не нарушили тишину.
Максим и Анна обняли дочь. Обласкали внучек, дав по конфете.
Старшие дочери, схватив конфеты, выскочили на улицу, где у калитки уже собрались соседские дети, увидев прибытие новеньких.
Черных птиц деревенские жители не решились прогонять, боясь накликать несчастье. Дождавшись ночи, птицы, как по команде, поднялись на крыло и пропали на западе за дальними деревьями Пещёрского леса.
Птички подкинули старушкам тему, давшую им возможность от души посудачить, пошептаться, язык мозолями набить: «Страшное знамение, такого на своём веку не припомним – быть большой беде. Вещие птицы знак подают. Ждёт нас приход страшных времён во главе с Навуходоносором».
Всего одну неделю пожила Поля без тревог, ожидая срока родов. Вначале глухо, потом всё громче и громче загрохотало западнее Вязьмы. Подумала было, что в их сторону движется грозовой фронт. Сутки за сутками проходят, ветер равномерно дует с северо – востока, но туч нет и на горизонте не просматриваются, а грохот набирает силу, превращаясь в сплошной гул.
Старики, прошедшие Первую мировую, заговорили о приближении фронта боевых действий.
– Ох и грохочет, ох, дюже гремит, дюже сильно лупит, ажно в голове отдаётся! – перешёл Максим на местный диалект. – Не выдержат немцы мощи нашей артиллерии. Такого грохота в Мировой не припомню. Схожу – ка к Николаю, разузнаю, что к чему, расспрошу в подробности.
Максим не засиделся у Николая, вернулся достаточно быстро. Сел на лавку и тупо уставился в окно, глядя в одну точку. Домашние поняли, что не с радостным известием пришёл хозяин. Зная его привычку не сразу отвечать на серьёзные вопросы, молча уставились на него, ожидая пока он надумает заговорить.
Играть в молчанку Максим долго не смог, полученная новость выплёскивается наружу:
– Это не русские немцев, а немцы красные войска окружили под Вязьмой и добивают. Николай при мне звонил в Пещёрск, ему сказали, что в окружение попали пять полных армий и часть подразделений других армий. Больше миллиона человек находятся в окружении.
– Ох, произнесла Полина и тут же закричала, схватившись за низ живота.
– Начинается, – всполошилась Анна. – «Побёгла» за повитухой, – накинув платок, выскочила во двор.
Вернулась не одна, с ней увязалась Тася. Под неумолкаемый грохот канонады приняла мальчика. Родители и Тася поздравили дочь с сыном. Тася первой поинтересовалась:
