И вот какова была задумка. Обездвижить Жана в помещении где грохочет радио, запереть так, чтобы у него не было возможности вырваться или выключить приёмник. Приготовления были тщательными. Жан терял контроль над собой только во сне, и тогда, подражая приступам лунатизма, бывший надзиратель готовил уже свой побег. Когда всё было устроено, в последнем приступе снохождения на руках были защелкнуты наручники, а в колонках зазвучали нестерпимые и настолько громкие песни, что никакой внутренней энергией невозможно было их заглушить.
Душа Жана Вальжана, после недолгого, но отчаянного сопротивления растворилоcь в этих звуках, как растворяется пятно на одежде благодаря стиральному порошку или отбеливателю… Ведь именно музыка не только составляет нашу суть, но и скрепляет наше сознание, придаёт ему особенную, неповторимую форму…
Жан Вальжан погиб окончательно, как и подобает Отверженному, ведь что бы отверженные ни делали, всё приводит их к печальному итогу. Но хотя бы эта закономерность должна внушать нам спасительную мысль о божественном замысле, который, как ни пытайся ему противиться, всегда претворяется в жизнь…
В чем же смысл этих несчастных судеб? Существует мнение, что вселенная создала людей для познания себя.
И, быть может, есть люди, которым предначертана незавидная, но почётная участь – познать всю бездну отчаяния, всю тяжесть скорби и невыносимую безрадостность бытия… Опуститься на самое дно, чтобы там и погибнуть без света надежды и тепла сочувствия…
Тело Жана давно умерло, и ему некуда было вернуться.. Исчезла и его мысль.. Но что происходит с человеком потом?
Быть может, именно тогда, когда окончательно сброшены оковы индивидуальной души, она, соединяясь с миром, и обретает наконец бесконечное счастье?
Впервые В. помнил себя в этом лесу ещё в детской коляске. Он казался ему бесконечным тёмным чревом огромного кита, которое поглотило его и бабушку. Их окружали чёрные сырые стволы деревьев и таинственные звуки чащобной жизни: взмахи крыльев совы и крики лисы, вздохи древесных крон и стон ветвей под порывами ветра, копошение и мягкие шаги зверей, и ещё множество всего непонятного… Наконец, вдалеке, среди темной шумливой колышущейся массы листьев, замелькали огни. «Это „красный дом“, – сказала бабушка. – Скоро мы выйдем на опушку».
Потом В. помнил одну из редких прогулок вместе с мамой, папой и сестрой. У родителей были два велосипеда «Салют», у сестры – «Школьник», а у него – маленький «Дружок» без тормозов, о существовании которых он даже не подозревал. Но тогда, в тот день, они так и не посмели отправиться вглубь чащи, ведь его мама всегда опасалась тех необъяснимых сил, которые таит в себе природа. Они катались по светлому понадлесью, заныривая в небольшие, покрытые старой сухой листвой овражки, которыми была изрыта дорога, и смеялись. Кажется, это был последний раз, когда мама и папа В. радовались чему-то вместе.
Но по-настоящему открыл Лес В. его дядя, сторож детского сада. Он жил в собственном замке, как это виделось мальчику, ведь в конце дня, когда всех детей разбирали родители, всё это просторное советское здание оказывалось в его полном распоряжении. Он мог спать на любой кровати, гулять по тёмным коридорам с факелом-фонарём в руке и даже устраивать «балы» – приглашать подростков, которые выпивали вечерами неподалеку и устраивать с ними светские беседы, ведь нет более ищущих натур, чем выпивающие вечерами подростки. Всё это он, конечно, не только мог делать, но и проделывал с завидной регулярностью, за что В. по праву считал его Графом. Дядя-Граф и показал ему Лес.
