«Ты знаешь, о чем ты пишешь, Лоренц? Какой сюжет выстроил, каких персонажей ввел? О чем твоя книга? Поэтому ты никому не показываешь ее? Скажешь, будто не хочешь, что бы кто-то видел твой черновик? Не ври мне. Я внутри твоей головы. Мне известна каждая твоя мысль. И то, что ты вложил в свою книгу мне тоже известно»
Я не боюсь «МолоХа». Я хочу помочь Николь и закончить свою книгу. Больше ничего уже не играет роли. Только как отсюда уехать, когда мост на материк перекрыт…
«Тогда это уже тюрьма, а не курорт. Ты понимаешь, что ты можешь сделать, если докопаешься до истины? Справишься сам, или тебе подсказать?»
Мысль была внезапной и ошеломительной. И принадлежала кому-то другому. Кто-то безмолвно произнес эту фразу ему на ухо, беззвучно шепнул в оглушительной тишине. Снова этот голос, бесплотный, холодный, непереносимый – и чужой. Лоренц вслушивался в него, как в утихающие отзвуки эха, которые разносились под сводами его черепа. Голоса в голове. Разве это не верный признак психической болезни? И разве он сейчас не в том месте, которое должно защитить его?
«У тебя почти собрана полная картина. Осталось только сложить все факты в надлежащем порядке. Только нужно ли тебе на самом деле то, что получится?»
Гостиничные номера всегда казались Лоренцу похожими на опустевший кокон. Одинокая гусеница, которой внезапно потребовалось стать бабочкой в определенном городе, спит на твоей кровати, чистит зубы перед твоим зеркалом, оставляет свои вещи в твоем шкафу, разговаривает по твоему телефону и рано или поздно выходит за дверь. Иногда – за окно. Зависит от того, что задумала эта гусеница, и как далеко она готова зайти, что бы стать бабочкой, в конце концов.
Странное чувство брезгливости поселилось в нем с первого взгляда на выделенные ему апартаменты. Дело было даже не в грязных отклеившихся от стены обоях, мутном окне с пыльными занавесками, сколотой раковине или сломанной крышке унитаза, а в чем-то другом. Чуть более глубоком и интимном.
Сияющий краской и благоухающий цветами, очищенный от грязи и пыли Вальдеварт казался таким только с первого взгляда. Допотопные серые декорации за основной сценой, которые не должен был видеть ни один резидент, теперь открывались ему во всей красе. Это как заглянуть в замочную скважину, в дальнюю комнату, которую родители зачем-то держат закрытой. Может, опасаются, что потолок внезапно упадет тебе на голову, или прячут там что-то такое, что ты не должен видеть. Труп сестры, тайную лабораторию, секс игрушки, в конце концов. Тонкая грань между паранойей и любопытством, которую можно легко перерезать ножницами. Мертвая гостиница в Вальдеварте, совершенно не подготовленная к приему гостей, все больше напоминающая дырявую картонную коробку, оставленную в чулане, была как раз такой замочной скважиной.
Когда Лоренц открыл ноутбук, пока Николь пыталась справиться с намокшими от дождя волосами, первое, что он увидел – три непрочитанных сообщения, висевших в закрытом чате. Новости от Варина. Больше всего Лоренцу хотелось верить, что это не новые изменения в договоре с издательством, или очередная проблема с налогами. От таких известий не приходится ждать ничего хорошего, можно и привыкнуть, но первое сообщение было совсем другим.
Кажется, литературный агент не до конца осознавал значимость всего происходящего, и ответил с недоумением. Совсем не в своем стиле.
