– Пожалуй, оно чересчур многословное, – подумав, сказала Ника. – Хотя и вполне откровенное. Но почему вы так уверены, что ее обязательно кто-то купит?
– Иначе бы она здесь не стояла, – кивнув на полку, сказал Ник.
– Верите в предопределенность? – вопросительно взглянула на него Ника.
– Да, – сказал он, глядя на нее чуть серьезнее, чем бы ей хотелось. Ника немного смутилась, но не отвела взгляда.
– Кажется, теория вероятности против вас, – слегка усмехнувшись, сказала она, – в Токио не так много поклонников русской поэзии. Во всяком случае меньше, чем один на миллион. И книжке этой придется ждать до окончания веков.
– И тем не менее я все же верю в предопределенность, – ответил он. – Не могла же теория вероятности предсказать, что сегодня в Токио встретятся два поклонника русской словесности.
– Что ж, – сказала она, – раз так, пускай ждет, – и, положив книжку на полку, продолжила: – но хочу вам заметить, что по теории вероятности наша встреча вполне закономерна. Русских на свете много, они мобильны, и их встречи в самых отдаленных уголках мира перестали кого-либо удивлять. Посему не надо подменять банальную статистику метафизической предопределенностью.
Ник поднял вверх руки:
– Сдаюсь. Вы победили. И как побежденный предлагаю вам трофей. В виде обеда. Вы какую кухню предпочитаете?
– Свою, домашнюю – растерянно ответила Ника, слегка оторопев от такого внезапного перехода.
«Только что все было так невинно и мило, говорили о книжках, наметился даже философский спор – и вдруг нате вам: “давайте поужинаем”», – подумала она и вновь поймала на себе его взгляд.
– Не пытайтесь искать в моем приглашении какого-либо подтекста, – словно угадав ее мысли, сказал Ник. – Нас ожидает не романтический ужин, а банальный ланч. Ведь время обеденное, я хочу подкрепиться, приглашаю и вас. Заранее говорю, что никаких изысков не намечается. В такие храмы гурманов, как «Канда» и «Мицутани», мы не пойдем. Сказать по правде, восточные рецепты не услаждают мой русский желудок. Вы можете есть что угодно, что же касается меня, то я буду есть просто мясо. Жареное мясо. Причем – с хлебом. Сейчас никто не ест хлеб. А я ем. Хлеб, пироги, любую выпечку.
Слушая его, Ника поймала себя на мысли, что их обед – дело уже решенное. И еще она поняла, почему так легко и неожиданно для себя после воскресной службы пустилась «во все тяжкие». Находясь рядом с ним, она погружалась в неизведанную доселе нирвану. Он обладал каким-то волшебным магнетизмом, каким природа наделяет избранных и которому она была не в силах противостоять. Он словно источал какой-то невидимый свет, мерцающий в его бездонных глазах и искрящийся в его доброй улыбке. С ним было хорошо. С ним было удивительно легко и просто.
– Вы коварный искуситель, – рассмеялась она. – Я так надеялась сбросить здесь лишний вес. Тоскуя по корочке черного хлеба, питаюсь одним только рисом.
– Есть тут один пекарь, – заговорщицки оглянувшись по сторонам, перешел на шепот Ник, – он получает ржаную муку из Сибири и астраханскую соль. Так вот он печет такой хлеб, который не отведаете даже в Москве.
– Вообще-то я из Петербурга, – чуть заносчиво заметила Ника.
– И в Петербурге тоже, – сказал Ник и, подхватив Нику под локоток, увлек ее за собой.
– Кстати, – сказал он деловито, – здесь неподалеку – магазин «Иссэйдо», там можно купить японские гравюры. Не древние, конечно. Девятнадцатый век. Но приемлемые по цене. Если хотите, заглянем туда завтра после «раздачи слонов» на конгрессе.
