– Мама миа! Так пойдём в «Пьяную акулу» и поедим! В чём загвоздка-то?!
Антонио нерешительно погладил живот.
– Некогда, вроде.
Джованни воздел руки к небесам.
– Клянусь Мадонной, ты ополоумел! Куда денутся твои сети?! Пойдём к Пирату! Он приготовит спагетти, нальёт нам винца! Выше нос, Тони! Я угощаю! – Он потащил друга в таверну.
Антонио шёл, не упирался, но всю дорогу молчал. Как ни старался Джованни его разговорить, Антонио отделывался лишь односложными репликами.
В «Пьяной акуле» закусывали трое рыбаков, радушно приветствовавшие вновь вошедших. Послышались привычные шутки. Но, глянув разок-другой на хмурую физиономию Тони, рыбаки оставили приятелей в покое и вскоре убрались восвояси. Хозяин таверны Лео Пират принёс два дымящихся блюда спагетти, две кружки молодого вина, и друзья принялись за еду.
Через короткое время Джованни не выдержал:
– Так и будем молчать?
– Говори, – буркнул Антонио.
– Сам с собою, что ли?
– Почему? Я тебя слышу.
– Вот стерва! – возбудился Джованни, саданул кулаком по столу и от этого возбудился ещё более. – Пошли её к чертям, Тони! Столько девчонок по тебе сохнут, а ты… Посмотри, на кого ты стал похож!
Антонио вздохнул.
– Отстань. По морде схлопочешь.
Джованни вскочил со стула, распрескав вино.
– Ну, давай! Давай, подерёмся! А то, клянусь святыми мощами, ты как покойник!
Перед ними бесшумно возник Пират.
– Без глупостей, – предостерёг он, поправив на глазу повязку. – Хотите пошалить, дуйте за порог. Надоело за вами прибирать.
Антонио отодвинул от себя пустую тарелку.
– Спокойно, Лео. Шалун здесь один. – Он кивнул на Джованни. – Кстати, с него и получи.
Шагая к двери, Тони услыхал за спиной:
– Видишь, Пират, что с ним стало!
Антонио направился к морю. И голову его буквально распирало от мыслей, которые он никак не мог привести в порядок. Что это были за мысли? Господи Иисуси, кому ж это ведомо?! Но смело можно утверждать, что думал Антонио не о ловле кефали и не о копчении камбалы. Да и какого чёрта лезть парню в душу, когда в душе его и так изрядно штормит?
А море было тихим. На небе сквозь кудрявые облачка проглядывало полуденное солнце. В сотне шагов от воды, растопырив толстые руки-ноги, лежала песчаная фигура, слепленная Антонио. Днём она выглядела ещё уродливей, чем при свете звёзд. На животе фигуры сидел краб и довольно потирал клешнями.
– Продолжим? – предложил он бодро. – Нужно поработать над лицом.
Антонио скорчил мину.
– Хватит, наработался. Смотреть тошно. – И он прошёл мимо.
Краб сердито крикнул:
– Неужели оставишь её так?!
– Ага, оставлю.
– Ей очень грустно и одиноко!
Антонио будто кольнуло в грудь. Обернувшись, он сказал:
– Мудрейший из мыдрых, ты будешь первым крабом, которого я прибью камнем.
Краб, казалось, ухмылялся.
– Так ты исправишь ей лицо?
Антонио кивнул.
– Попозже. Сперва одно дело сделаю.
– Опять к этой Марине подался? – В голосе краба прозвучала досада. – Клянчить финтифлюшки разные?
– А ну, отвали! – мигом вспылил рыбак. – От тебя мне ещё выслушивать… – Махнув рукой, он заторопился к своим сетям.
Однако сети его не интересовали. Он не собирался даже проверять, попало ли в них что-нибудь. Антонио стал звать золотую рыбку по имени. На сей раз она приплыла быстрей, чем вчера, и, высунувшись из воды, осведомилась:
– Ну, как, понравилось Лючии платье?
Тони решил не тянуть резину.
– Да, Марина. Теперь ей лошадь понадобилась – лучше графской. И костюм для верховой езды. Ты уж извини: она такая настырная, что…
