– Погадать? – приподняла бровь почти на три миллиметра Дарья Сергеевна Дашкова – ударение строго на первую “а”.
– Погадать! – довольно кивнула Марийка. – Меня тут ведьмой считают! – и тут она вошла в раж. – Пойдемте, покажу!
Она распахнула дверь своей святая святых, своей кладовой, своей тайной комнаты!
Большой рабочий стол под окном, крохотная раковина в углу, маленькая электроплитка на комоде и все стены в полках!
Баночки, коробочки, скляночки, горшочки…
Пучки трав, подвешенные к потолку, противно пахнущие субстанции в толстых колбах, и громадный, накрытый скатертью стол посередине. С той самой склянкой из бабушкиного сарая. Да два тяжелых кресла вокруг него.
Марийка смотрела на эту бесценную, но безумно бесячую женщину с вызовом и чувством легкого превосходства.
– Угу, – обвела глазами полки та, – угу, – повторила, заглядывая в комод. – Ну что ж, у каждого свои увлечения. Я, например, макраме люблю, – она опять вздернула подбородок. – Кстати, могу вам под травы мешочков наплести. Если из черного тонкого шнурка, то будет даже аутентичненько! – на этой фразе у няни азартно блеснули глаза, а Марийка поняла, что бой не будет легким.
И ровно в этот момент женщины услышали звук открывающихся ворот… С работы приехал Никитич…
.
– Привет! – радостно распахивая объятья, вошел в комнату Никитич.
Но по глазам было видно, что пути к отступлению он просчитывал. Или уже просчитал. Как-то он подозрительно странно жался к двери ванной.
– Здравствуй, дорогой, – чеканя каждый слог, поприветствовала мужа Марийка.
– Как ты тут? – чуть расслабившись, выдохнул майор. – Иди, обниму!
Но стоило ему шагнуть к жене, как…
– Стоп! – громогласно скомандовал кто-то, кто, кажется, контролировал весь дом одновременно.
В поле видимости Никитича появилась Дарья Сергеевна.
– В городской пыли содержание бактерий и вирусов до пяти тысяч на каждый кубический метр! – продекламировала она. – Хочу отметить, что речь идет о чужеродных для деревни вирусах! Поэтому, прежде чем обнять кормящую жену, вы умоетесь и вымоете руки. С мылом, – строгий взгляд, – от запястья до предплечья!
Никитич дернулся, почти стал по стойке смирно, губы сами собой сложились, чтобы произнести “слушаюсь!”, но тут он опомнился и ошалело посмотрел на Марийку.
Та одарила его победоносным взглядом и ехидной улыбкой:
– Здравствуй, дорогой! – мед в ее голосе так и сочился, но глаза яростно сверкали. – Нам определенно надо поговорить!
.
– Это чужой человек! Чужие порядки! Я и так к новому дому не привыкну, так еще и… – Марийка металась по кухне, словно разъяренная кошка, размахивая руками и сверкая глазами. – Ты понимаешь, что дом делает женщина? Мы оглянуться не успеем, как не она будет жить у нас, а мы у нее! Нет, Андрей! Нет!
– Ну, Мария, ну Ласточка моя, ну ты же не справляешься! – майор сидел перед заботливо выставленной на стол и абсолютно нетронутой тарелкой супа.
Хорошего, наваристого супа. С зеленью. Идеально сбалансированного по соли.
Наверное, именно это Марийку и бесило!
У этой домоправительницы все было идеально! Все! И она себя рядом с ней чувствовала ненужным придатком. Рудиментом.
Вот и сейчас. Няня стояла с коляской в их дворе и совершенно невозмутимо качала сразу троих. Точнее, два спали в колясках и она чуть подталкивала их ногой. Скованные специальной скобой коляски равномерно ритмично подрагивали.
Третий младенец никак не мог уснуть и лежать отказывался. Его няня взяла на руки и держала вертикально, что-то нашептывая ему на ушко. Один из младших Соколовских умиротворенно молчал, созерцая волшебную и загадочную действительность в виде крохотных, наливающихся яблочек на старой Антоновке.
