Чтобы избавиться от этого наваждения, барон плотно закрыл глаза.
Но была и еще одна причина, заставляющая его остаться. Причина гораздо более серьезная, чем вся эта ерунда. Ротуэлл хорошо понимал, что это такое – быть брошенным на растерзание псам, как будто ты не человек, а просто кусок мяса. Святители небесные, ну почему шрамы в его душе, давным-давно зарубцевавшиеся, как он привык считать, вдруг напомнили о себе именно в эту минуту?!
Да потому, что Эндерс, похоже, вбил себе в голову заполучить эту прелестную девушку. Затащить ее к себе в постель и превратить в… одному Богу известно, во что он намерен превратить бедняжку… А ведь девушка невинна. Даже если бы Ротуэлл усомнился в ее добродетели, страх, на мгновение промелькнувший в этих прекрасных глазах, когда она бросила взгляд на Эндерса, убедил бы его в этом лучше всяких слов.
Неприятный холодок пробежал у него по спине при этой мысли. О, мадемуазель Маршан, возможно, сегодня полна жизни и огня… однако Эндерс, к несчастью, принадлежит к числу тех, кому хорошо известно, как можно задушить в женщине и то и другое, и он – Ротуэлл нисколько не сомневался в этом – сделает это с наслаждением.
– Стало быть, тебе нужен супруг, которым бы ты могла вертеть, как тебе вздумается, да, моя кошечка? – сюсюкающим тоном гнусавил Эндерс. – Забавно… с каждой минутой эта затея кажется мне все более интригующей.
Девушка так и не открыла глаз – но при этих словах ноздри ее затрепетали и с губ ее сорвался судорожный вздох. Ротуэлл вдруг перепугался не на шутку – на мгновение ему показалось, что колени у нее подогнутся и она рухнет на пол. И тут, в этот миг, на Ротуэлла словно снизошло озарение – что это было, он не знал… какая-то вспышка, и он словно перестал быть самим собой, а вместо этого превратился в незнакомца, в человека, которого он никогда не встречал и которым уж точно никогда не мог быть – и в этот момент он с обжигающей ясностью понял, чем это может закончиться. Вернее, как это должно закончиться.
От этой мысли у него неожиданно словно камень с души упал. Ну, почти, поправился он. Благодарение Богу, он никогда не считал себя ни героем, ни рыцарем в сверкающих доспехах. Скорее всего он сейчас так же безумен, как и они все.
Эндерс с Валиньи, похоже, забыв о его существовании, продолжали разглядывать девушку словно лошадиные барышники. Калверт отвернулся.
Взгляд Ротуэлла незаметно скользнул по столу – между двумя дощечками застрял плотный картонный треугольник.
– Клянусь Богом, девчонка будет моей! – Громовой голос Эндерса словно ножом вспорол воцарившееся в комнате напряженное молчание.
Ротуэлл незаметно шевельнул пальцами, и одна из карт Валиньи исчезла у него под жилетом.
– Что ж, джентльмены, при ее красоте, думаю, девчонка стоит этих двадцати пяти тысяч. И к черту ее характер, – продолжал Эндерс. – В любом случае я давно уже подумывал подыскать себе жену. Может, договоримся и так, Валиньи? И ну их, эти карты?
Лицо графа мгновенно просветлело.
– Нет уж, – угрюмо проворчал Ротуэлл, властным жестом указав на стол с разбросанными по нему картами. – Так не пойдет. Сдавайте, Калверт. Клянусь Богом, мы будем играть.
Глаза Эндерса подозрительно сузились.
– Вы желаете сыграть? – осведомился он.
– Конечно – почему бы нет?
– Однако, помнится, поначалу вы отказывались…
– Ну и что? – надменно вскинул брови Ротуэлл. – Я поставил кучу денег и намерен рискнуть ими еще раз. В конце концов, Валиньи сам это предложил, – холодно добавил он.
