Повернувшись, Камилла изящно присела в реверансе перед леди Шарп.
– Благодарю вас, мадам, за вашу доброту, – холодно проговорила она. – И за ваше гостеприимство. Но сейчас, думаю, будет лучше, если я вернусь в свою комнату.
Провожаемая взглядами обеих дам, она поспешно бросилась к двери – ей казалось, эти взгляды выжгут дыру у нее в спине.
* * *
Когда Ксантия вихрем ворвалась в дом на Беркли-сквер, первый, на кого она наткнулась, был Трэммел – подняв голову вверх, темнокожий дворецкий следил за тем, как одну из тяжелых люстр снимают, чтобы стереть с нее пыль.
– Доброе утро, мисс Зи, – невозмутимо бросил Трэммел через плечо. – Стоп, стоп! Ни шагу дальше! – вдруг завопил он так, что она вздрогнула.
– Что такое? – резко бросила Ксантия. Господи, да что сегодня за день такой, промелькнуло у нее в голову… все словно с ума посходили!
Дворецкий с трудом оторвался от созерцания целого водопада сверкающих хрустальных подвесок, после чего обернулся наконец, и лицо его мгновенно просветлело.
– О, мисс Зи, простите? Видите ли, дело в том, что эта люст… – При этих словах хрустальные подвески издали протестующий звон. – Проклятие, я же сказал, довольно! – заорал дворецкий, задрав голову вверх и явно обращаясь к кому-то на самом верху лестницы. – Хватит. Теперь опускай вниз, слышишь?
Жалобное позвякивание хрусталя, словно по мановению волшебной палочки, мгновенно прекратилось. Видимо, успокоившись, дворецкий отошел от лестницы и заторопился к Ксантии.
– Прошу прощения, мэм! – пробормотал он, умоляюще всплеснув кофейного цвета руками. – Сегодня все в доме просто вверх тормашками!
– Кто бы сомневался, – пробормотала Ксантия, разглядывая сверкающую хрустальную сосульку, угрожающе раскачивающуюся в воздухе у нее перед глазами. – Послушай, тут полно пыли! Но с чего это тебе вздумалось тащить этакую тяжесть вниз? К тому же мы практически никогда не зажигаем эту люстру. По-моему, мы даже никогда не замечаем ее.
Услышав такое, дворецкий снова воздел руки к небу.
– Я тут ни при чем, мэм! – простонал он. – Очередная прихоть хозяина.
– Что, снова навеселе, да? Опять раздает направо и налево дурацкие приказы?
– Вообще говоря, миледи, сдается мне, хозяин сегодня относительно трезв, – осторожно просеменив на цыпочках к ней, шепнул ей на ухо дворецкий. – Во всяком случае, был, когда отдавал мне распоряжения насчет дома.
– Что за распоряжения? – насторожилась Ксантия.
Трэммел страдальчески закатил глаза.
– Нам велено вымыть дом «сверху донизу», – уныло пробормотал он. – Выбить все ковры, снять и вытряхнуть все гардины, протереть все до единой тарелки… даже проветрить чердак – и все это до конца недели, вы представляете, мисс Зи?! – возопил он.
– А где он сейчас?
Из груди Трэммела вырвался шумный вздох облегчения.
– У себя в кабинете, мэм, – сказал он. – Только умоляю вас, осторожнее! Обельенна говорит, его светлость сегодня в очень странном настроении.
– Да уж… держу пари, так оно и есть, – пробормотала Ксантия, взбегая по лестнице.
Им с Кираном здорово повезло, что Трэммел и мисс Обельенна согласились вместе с ними переехать с Барбадоса в Лондон. Похоже, эти двое – единственные из всех слуг – были готовы по-прежнему мириться с чудовищным нравом ее брата. Остальные, едва услышав о том, что Ксантия намеревается выйти замуж, оставили их дом еще несколько месяцев назад.
Идя к брату, Ксантия с удовольствием вдыхала аромат мастики, исходивший от натертого до зеркального блеска паркета из кедрового дерева, и пряных специй из кухни Обельенны. Это все были запахи их детства – ее и Кирана. Переехав из Вест-Индии в Лондон, они привезли их с собой, и даже теперь, когда их детские годы остались далеко позади, эти ароматы всякий раз возвращали их в прошлое.
