Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - страница 2

О том, что Сталин в каком-то смысле его земляк, Байбаков никогда не рассказывал, свое «бакинское» родство с вождем не выставлял напоказ. Не потому ли, что за узником Баиловской тюрьмы Иосифом Джугашвили числились не только организация стачек и революционная агитация, но и разбойное нападение на судно «Император Николай I» Пароходного общества «Кавказ и Меркурий», налеты на банки, почтовые поезда, нефтепромышленников? По различным данным, у Сталина было пять-шесть сроков тюремного заключения и лишь один из них – «за политику». Вот как описывает тогдашнюю ситуацию в Баку доктор исторических наук, профессор Бакинского госуниверситета Парвин Гулам-оглы Дарабади: «В Баку <…> отмечается усиление террора, развязанного различными террористическими группами анархистского толка, такими как “Анархисты-коммунисты”, “Красная сотня”, “Черный ворон”, “Террор” и другими. Лишь в течение двух лет – 1907–1908 гг. – в 300-тысячном Баку было совершено свыше одной тысячи убийств или покушений и столько же случаев разбойных нападений, часто сопровождавшихся метанием бомб – “македонок”, которые изготовлялись в подпольных мастерских». Другой азербайджанский историк, Ягуб Микаил-оглы Махмудов, пишет: «Денег от сочувствующих революционному движению не хватало. И тогда Ленин собрал вокруг себя самых верных соратников, в число которых входил Коба – Иосиф Джугашвили. Эта группа создала несколько отрядов, занимавшихся грабежом и рэкетом в пользу революции».

Когда эти страницы сталинской биографии вышли из-под цензурного спуда, мог ли Байбаков хотя бы слегка коснуться их в своих мемуарах (уместней всего это выглядело бы в книге «Моя родина – Азербайджан»)? Мы полагаем, нет, не мог. ТАКОГО Сталина даже спустя полвека он показать не решился бы. Впрочем, с гарантией можно предположить, что об участии Джугашвили в боевых дружинах (ими, согласно полицейским сводкам, за несколько лет было совершено ограблений на общую сумму 3 млн рублей) даже в позднесоветскую пору Байбаков ничего не знал. А узнал бы, не поверил. Когда журналисты спрашивали его о Сталине (после ухода из Госплана он редко кому отказывал в просьбе об интервью), отвечал одно и то же: Сталину нельзя простить репрессий, хотя «в них больше виноваты Берия и Каганович». Во всем остальном Сталин для него был и остался непогрешимым.

Отца звали Константин Васильевич. Он носил фамилию Байбак. Его жена, Марья Михайловна, родила двенадцать детей, из которых пятеро умерли в младенчестве. Это было характерно для тогдашней России: требовалось рожать много детей, чтобы хоть один ребенок выжил. Когда сегодня говорят о былой многодетности на Руси как об одной из «скреп», смешивают две вещи – высокую рождаемость и многодетность. Высокая рождаемость была. Но была и очень высокая смертность. Оттого и рождаемость требовалась высокая. Детей рожали «про запас». Откройте «Капитанскую дочку» на той странице, где Петруша Гринев говорит: «Нас было девять человек детей. Все мои братья и сестры умерли во младенчестве». Смерть на пятом-шестом месяце жизни была обычным делом. И относились к подобным утратам без излишней сентиментальности: Бог дал – Бог взял.

Так вот, у Николая было два старших брата: Антон и Александр – и четыре сестры: старшие Ольга, Наталья, Евгения и младшая Антонина. О своем детстве Байбаков практически не оставил воспоминаний. И в этом он тоже человек сталинской выделки: докладывать только о деле, ничего лишнего и ничего личного. Как жила семья, кто кем потом стал, счастливо ли сложились судьбы – все это вызнала у потомков Николая Байбакова его биограф, историк М. В. Славкина. Она рассказывает: