Николай II. Святой или кровавый? - страница 32

Вечером 9 января Николай записал в своем дневнике: «Тяжелый день. В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных частях города; было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь»^>62.

Такова его интерпретация событий. Рабочие были убиты за то, что посмели пойти к Зимнему дворцу. Пустому.

Для сравнения: тезка последнего русского императора, Николай Первый, во время восстания декабристов спокойно, ничего не боясь, ездил по улицам. В страшные дни холерных бунтов на Сенной площади, стоя в экипаже, успокаивал толпу. Люди в России были воспитаны на этих примерах, и царь, отсиживавшийся в загородном дворце, когда его народ убивают на улицах, означал одно: в России больше нет царя.

Положение еще можно было исправить, если бы его «больно и тяжело» воплотилось хоть в какие-то действия, если бы на следующий день было проведено следствие и сделаны хоть какие-то выводы. Но… как можно даже подумать о том, чтобы пойти против дяди?!

(Владимир Александрович, правда, все же лишился своего поста, и даже в том же 1905 году, но не за трупы на улицах Петербурга, а за то, что его сын вступил в брак с разведенной женщиной. Это было куда более тяжким преступлением, чем расстрел пары сотен представителей столь любимого царской четой народа.)

Однако скандал получился огромный, и надо было как-то выправлять положение. С этой целью 19 января 1905 года был разыгран спектакль «общения самодержца с рабочим народом». Вот как это происходило: «Охранка набрала на заводах для представления царю „рабочую делегацию“ в составе 34 человек. Комплектовалась группа так: конторщик одной из фабрик сидит в своей квартире, пьет чай. Резкий стук в дверь. Конторщик открывает и пугается: перед ним пристав, жандармский офицер, городовые, дворник.

– Вы Х.?

– Я.

– Одеться и следовать за нами.

– За что?

– Поторопитесь.

Конторщика посадили в карету, привезли к комендантскому подъезду Зимнего. Жандарм все время подгоняет: „Скорей! Скорей!“. Вошли в зал, в центре стоит генерал Трепов. „Обыскать!“ – командует градоначальник. Обыскали. „Раздеть!“ Раздели. „Наденьте на него вот это“. Что-то надели. Затем увозят на Царскосельский вокзал и помещают в вагон, где под охраной шпиков уже сидят другие „рабочие депутаты“, схваченные таким же образом. В вагоне им запрещено переговариваться.

Царское Село. Зал Большого Екатерининского дворца. К побледневшим и осунувшимся конторщикам, облаченным в треповские костюмы, выходит царь»^>63.

Речь императора Николая II к организованной полицией «рабочей депутации»:

«Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Мое и непосредственно передать его вашим товарищам.

Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли оттого, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно pyccкие люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага.

Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять мне о своих нуждах – преступно. В попечениях Моих о рабочих людях озабочусь, чтобы все возможное к улучшению быта их было сделано, и чтобы обеспечить им впредь законные пути для выяснения назревших их нужд.