– Ого, ну ты больной, конечно. Разве можно такое с предками обсуждать? У них же вся система доминантности построена на успехах детей. Видишь, я не такая и тупая.
– Я никогда не говорил, что ты тупая. Просто каждый из нас что-то умеет лучше, что-то хуже.
– Я сама себя тупой считаю. Знаешь, как обидно, что не можешь въехать в тему, решить эти сраные задачки! Раньше до слез доходило, ревела по ночам, а сейчас как-то уже пофигу, смирилась с тупостью.
– Раз занимаешься самобичеванием, значит, не смирилась. Бросай ты это, – Илья по-дружески толкнул ее плечом, Арнольд радостно залаял.
– Да знаю я, что нельзя так. Но не могу по-другому – это же и есть я, а не та, которую видят другие. Все думают, что я упертая спортсменка, что у меня внутри все атрофировалось, что стала киборгом. Знаешь, как девчонки в классе потешаются над нами? Не в глаза, нам ребята рассказывают. Так вот я фригидная сука, теперь я знаю, что это, а Альфа просто тупая и тормознутая. Вот так мы выглядим.
– И вовсе не так, просто это они вас так видят или хотят, чтобы другие видели. Думаешь, мне в новой школе было легко? Она с виду такая крутая, для выскочек, так же ты меня называла? Вот, а на деле первые месяцы меня жестко там прессовали. И били хорошо, умело, чтобы синяков не оставалось. Это так просто, я потом прочитал об этом в книге про лагеря НКВД. Бьют через доску шлангом с песком. Первое время я даже кровью начал ссать, пока не дал отпор. Если не дашь отпор, пусть и загасят, не отстанут.
– И что ты сделал? – Юля сочувственно посмотрела на него. – Почему ты ничего предкам не сказал? Почему мне не рассказал? Я бы Максима попросила помочь! Он хоть и гад, но знает, что надо делать. Он всегда знает, что надо делать!
– Никто не знает всегда, что надо делать – это тебе Максим сам скажет. Предкам такое рассказывать нельзя, когда меня мутузили в нашей школе, отец поставил мне это в вину, что я сам виноват, что довел до конфликта.
– Это тогда, когда ты из-за меня дрался?
– Я тебе уже не раз говорил, что дрался из-за себя – это было мое решение, и ты тут не причем! – раздраженно ответил Илья. – Прости, не хотел на тебя кричать.
– Не переживай, – Юля взяла его под руку. – Я на тебя разучилась обижаться, а ты на меня имеешь право обижаться, я заслужила.
– Не хочу, – буркнул Илья и снял запотевшие очки. Они всегда потели, когда он волновался.
– Слушай, – Юля остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. – А ты бы хотел, чтобы тебя родили в этом мире? Ну, чтобы перед рождением тебя бы спросили: «Сейчас или никогда?».
– Бессмысленный вопрос. На него нет, и не может быть никакого ответа.
– Может, ну скажи, скажи!
– Я бы разделил все на три части: первая планета, она мне нравится, но я не знаю и другого варианта, не из чего выбирать. Второе люди – вот здесь текущая сборка общества меня совсем не устраивает.
– А третья часть? – спросила Юля, щипая задумавшегося Илью.
– А третья часть, самая главная для всех: те, кого мы любим, кто наши друзья и просто интересные люди. Их не так уж и много, но я благодарен судьбе, не родителям, их заслуги в этом нет и быть не может, что я знаю тебя, Альфу, Максима, что у меня есть Арнольд, любимое дело, что в моей жизни есть ты, – он отвернулся и добавил еле слышно, но Юля услышала, и почему-то ей стало приятно.
– Я об этом никогда не думала. Вот ты все разложил, и мне понятно, но сама бы я до этого не додумалась.
