Хотя нам повезло с уроками литературы, особенно с А.С. Пушкиным. Настоящий, профессиональный литератор может найти в Пушкине основы и начала буквально всему, в том числе и азам педагогической деятельности. Пушкин написал: «Нас всех учили понемногу чему-нибудь и как-нибудь». И это высшая педагогическая наука и справедливость. Дети любят тех, кто их не мучает, кто даёт им направление для роста и отпускает их в свободное плавание.
Уроки литературы компенсируют уроки истории, благодаря чему многие из нас не станут истериками и дураками. Хотя это удастся не всем. Те, кому не удастся, видимо, придут опять в школу воспитывать других истериков.
Мы угодили в стык. Это и счастье, и несчастье одновременно. Счастье ожидания, а несчастье от несбывшихся надежд…
Итак, наш 10 «А» класс. «28 Душ, 28 характеров, 28 пауков в банке, 28 знающих всё и не знающих ничего, 28 всё умеющих и не умеющих ничего».
А интересно, что я смогу написать о своих школьных годах лет эдак через тридцать? Наверное, так: «По мере выпадения волос и зубов, скрипа в суставах и увеличения живого «боевого» веса, всё больше и больше хочется вспоминать и писать о детстве. О своём детстве. Случается, что люди из детства так никогда и не выходят. Сначала они проживают свою детскую жизнь, а затем живут детской жизнью своих детей, которую омрачает только вынужденная обязанность ходить на работу, ибо дитя надо одевать, кормить, растить, а потом наступает полное счастье – это когда «аист» приносит внуков. Это счастье, когда всё именно так».
В такой жизни, разница между своим детством, переросшим в детски – старческий маразм, и детством внуков стирается полностью. Такое завершение жизни можно считать пиком земного счастья, ибо откуда пришли, туда и вернулись, и самое главное – в прежнем, счастливом состоянии. И это без всякой иронии.
А пока, стихи:
Наш класс – единый организм,
И наш закон – коллективизм,
Привычка есть у нас одна,
(Чтоб ни покрышки ей не дна):
Всё делаем колоннами.
Организованно стоим,
Сидим, поём, едим и спим,
И на прогулку мы идём,
И за бутылкой в гастроном,
Всегда идём, всегда идём колоннами.
Давно идём за рядом ряд,
А под ногами камни спят,
Идём мы словно на парад,
Шагаем словно детский сад,
Который год уже подряд, колоннами.
Синхронность наша, чёрт возьми,
С ума сведёт меня, поди!
Но одному сойти с ума?
Нет, ни за что и никогда,
Уж лучше все свихнёмся мы колоннами.
Да, колоннами. Чтобы колонну изучить, надо в ней оказаться.
Сергей влекла военная служба. Он хотел стать офицером. Зачем? Он ответить не мог.
– Родину защищать? Слов на этот счёт произносилось много, но рядом не было ни одного человека, кто бы был убеждён в необходимости этого. Все давились в очередях за товарами потенциальных врагов. Кроме того, в учении марксизма – ленинизма ни слова не было ни о Родине, ни о её защите от внешних врагов. В этом учении враги были сплошь классовые, а следовательно – внутренние.
– От армии «откосить»? Пожалуй, да. Зарплаты матери не хватало на взятку военкому. Можно было дальше не учиться, а сразу пойти на завод. Но рабочий класс уважением уже не пользовался. Круг его жизни был очерчен весьма примитивно: утром гайки, вечером рюмки. Поступит в институт? Это ещё несколько лет на шее у матери. В этих условиях военное училище был лучшим вариантом.
– Романтика? Он не знал такого слова. Он мог войти в образ литературного героя или полководца. Увлечься его жизнью и увлечь этой жизнью других, но он не считал это романтикой.
