Яцек взглянул на Дзику с улыбкой сострадания и ответил несколько поучительным тоном:
– Этот способ строительства барок19 без шпангоутов и кронштейнов имеет в Судане древнюю традицию. Ты хорошо знаешь, что здесь не встретишь деревьев с высокими, гладкими и толстыми стволами, из которых можно было бы получить длинные, не сучковатые доски. Но растёт здесь много акации, более твёрдой, чем европейский дуб, хотя и она так страшно сучковата и так искривлена, что трудно из неё вырезать гладкий кусочек длиннее, чем 3–3,5 метра. Дерево это обрабатывается плотницкими инструментами только в сыром состоянии, так как высохшее оно набирает твёрдости стали, и никакой пилой или топором нельзя его перепилить или обтесать. Ты должна была заметить, что корпуса фелюк имеют очень толстые стенки, до 30–40 сантиметров. Так вот, корпус сбивается из уложенного горизонтально пиломатериала разной длины и толщины и только потом обтёсывается гладко с обеих сторон. Гвозди, связывающие две, а часто три лежащие одна на другой доски, вбиваются сверху, вертикально, и поэтому не видно на корпусе ни одной шляпки. Непосвящённому, очевидно, трудно понять, каким способом скреплены между собой доски…
– Где ты это всё вычитал, Яцек? Признайся, – засмеялась Дзика.
– Совсем не вычитал, – возмутился Яцек, – а видел собственными глазами! Я попросил однажды моего одноклассника Хасана, отец которого имеет судоверфь в районе Абу-Руфа в Омдурмане, чтобы он мне объяснил, как можно построить без шпангоутов транспортную баржу длиной в двадцать и шириной шесть метров, поскольку наша «Нефертити», изготовленная из листового железа – имеет более десяти таких шпангоутов. Хасан привёл меня на судоверфь своего отца, где как раз строили фелуки старым, традиционным способом, и я всё это рассмотрел подробно.
– Тебе всегда везёт, – вздохнула Дзика с ноткой зависти, смешанной с восхищением. – Жаль, что я не родилась мальчиком. Могла бы посещать верфи, прогуливаться по Сук-эль-Харим20, приглядываться к работе мастеров золотых дел, которые изготавливают там из серебра такие прелестные перстеньки, ожерелья и серьги, меня бы брали в охотничьи экспедиции и не пугали пансионатом для воспитанных девочек, которым даже нельзя ходить в джинсах.
– Ну, ну, не огорчайся, не горюй, – пытался Яцек утешить свою приятельницу тоном снисходительного высокомерия, – ведь и у меня, хотя я и более старший и к тому же мужчина, не всегда всё складывается, как мне хотелось бы. Впрочем, обещаю тебе, как только ты подрастёшь… сам проведу тебя по Сук-эль-Харим и покажу все его чудеса, и даже…
Дзика не узнала, что ещё Яцек захочет ей показать в будущем, потому что в это мгновение от виднеющегося вдали силуэта железнодорожного моста до слуха детей донёсся несколько приглушённый, но хорошо знакомый басовый рёв сирены. Девочка хлопнула в ладоши и радостно крикнула:
– «Нефертити»! Наша «Нефертити» возвращается!
– Вабур! (Судно!) – подтвердил штурвальный моторной лодки, понимающе улыбаясь девочке, после чего добавил:
– Ах! Да!
Действительно, между двумя высокими опорами, поддерживающими один из восьми могучих арочных пролётов Хартумского железнодорожного моста, показался силуэт судна, которое, плывя по течению, быстро приближалось и становилось всё более отчётливым. Вскоре уже можно было восхищаться не только его красивыми линиями, но также различить силуэты людей, стоящих у палубной рубки.
