Миссис Бэртон вышла вслед за ним в холл. За приоткрытой дверью на тускло освещенной площадке стоял Уэсли.
– Все в порядке, миссис Бэртон, – сказал Рудольф и открыл дверь. – Входи, Уэсли. – Он протянул ему руку, и Уэсли, чуть помедлив, пожал ее.
– Я вам сегодня больше не нужна? – спросила миссис Бэртон.
– Спасибо, нет.
– Тогда я ухожу. Всего хорошего, мистер Джордах.
– Всего хорошего, миссис Бэртон.
Она ушла, и Рудольф закрыл за ней дверь. Уэсли стоял молча – копия своего отца в отрочестве: такое же худое, бледное и безучастное лицо, настороженный и колючий взгляд. Он был в том самом костюме, в котором вышел из грасской тюрьмы, и костюм этот стал ему сейчас еще теснее, чем тогда. С тех пор Уэсли вроде даже вырос и раздался в плечах. «И подстригся», – с удовольствием отметил Рудольф.
– Рад тебя видеть, – сказал Рудольф, когда они прошли в гостиную. – Выпить хочешь?
– Пива, если можно, – ответил Уэсли.
– Располагайся поудобнее. – Рудольф пошел на кухню, где вместе с няней ужинала Инид. Няня, крупная и полная женщина лет сорока, удивительно мягко управлялась с девочкой.
– Инид, к нам приехал твой кузен Уэсли, – сказал Рудольф, вынимая из холодильника бутылку пива. Он хотел было после ужина позвать девочку в гостиную поздороваться с Уэсли, но потом решил, что не стоит. Не известно еще, зачем Уэсли приехал. Может, у него какие-нибудь душевные переживания или разочарования, как бывает в этом возрасте; тогда появление Инид только усложнит обстановку. Он поцеловал девочку в макушку, взял бутылку и стакан и вернулся в гостиную. Уэсли неловко топтался на том же месте, где Рудольф оставил его. Рудольф налил ему пива.
– Спасибо, – поблагодарил Уэсли. – А вы сами ничего не будете пить?
– Я выпью вина за ужином. Да ты садись.
Уэсли подождал, пока сел Рудольф, после этого уселся на стул лицом к нему и стал жадно пить.
– Ну, как поживаешь? – спросил Рудольф. – Каким ветром тебя занесло в Нью-Йорк?
– Я искал вас по старому адресу, – сказал Уэсли, оставив его вопрос без ответа. – Швейцар не хотел говорить мне, куда вы переехали. Не верил, что я ваш племянник. Пришлось показать ему мой библиотечный билет. – У него был обиженный тон, словно Рудольф переехал на четыре квартала к северу специально, чтобы Уэсли не мог его найти.
– Разве ты не получил моего письма? – спросил Рудольф. – Я сообщил тебе новый адрес, как только снял эту квартиру.
– Никаких писем не получал, – покачал головой Уэсли. – Нет, сэр, ни одного письма.
– В том числе и того, где я писал, что вопрос о наследстве почти улажен и что тебе причитается…
– Ничего не получил. – Уэсли отпил еще пива.
– Что же происходит с твоей почтой? – Рудольф старался говорить спокойно.
– Вероятно, мать считает, что мне незачем получать письма. Так я думаю.
– Ты уже поужинал?
– Нет.
– За ужином я расскажу тебе, о чем писал в письме.
– Я не ради разговоров о деньгах добирался на попутках из Индианаполиса в Нью-Йорк, дядя Руди, – тихо сказал Уэсли. – Я приехал… Считайте, что я приехал просто в гости.
– Мать знает, что ты в Нью-Йорке?
Уэсли покачал головой:
– Мы с матерью не часто разговариваем.
– Ты, случайно, не сбежал из дому?
– Нет. Сейчас пасхальные каникулы. Я оставил записку, что приеду к началу занятий.
– Слава Богу, – сухо сказал Рудольф. – Ты хорошо учишься?
– Ничего. По французскому лучше всех. – Он усмехнулся. – Уже научил ребят ругаться.
– Это им когда-нибудь пригодится, – улыбнулся Рудольф. И более серьезным тоном спросил: – А почему тебе пришлось добираться на попутных машинах?
