– Абсолютно никакого, но позволь продолжить. Не перебивай только. Хорошо? В Петербурге они с Мережковским жили в доме Мурузи.
– На Литейном? Там еще Бродский жил.
– И не только Бродский. Мережковские жили в доме Мурузи с конца восьмидесятых годов девятнадцатого века вплоть до своего отъезда из России в двадцатом году.
Андрей остановился и потер лоб.
– Что-то не то я рассказываю. Подожди. А если так: Кружилин – потомок маньяка, который совершал точно такие же убийства сто лет назад.
Андрей взглянул на Киру и увидел, что та, хоть и замерла от неожиданности, смотрит внимательно и уже без ехидства.
– Учти, я знаю далеко не все, к тому же многое – просто плод умозаключений. Да и то не моих. Все началось с того, что из архива, в котором работала моя бабка, пропали ценные документы, связанные с одной из Гиппиус. Точнее, с Татьяной, родной сестрой Зинаиды. В основном дневники, воспоминания. Они никогда не издавались.
– Когда это случилось?
– В девяносто седьмом.
– Было расследование?
– И весьма громкое. Бабка в результате уволилась, хотя прямо ее никто не обвинял.
– Вора не нашли?
– Разумеется, но пропажа не давала бабке покоя всю жизнь. Она пыталась вести собственное расследование и вышла на след даже не похитителя, а заказчика. Им оказался Кружилин.
– Ты с такой уверенностью говоришь… Как она узнала?
– Не в курсе, но уже тогда ее интересовало другое: для чего ему понадобились эти записи.
– Ну понятно. Неопубликованные материалы можно продать дороже.
– Но он их не продал.
– То есть они и сейчас у него?
– Если только он их не уничтожил как доказательства, уличающие его в преступлении.
– Звучит категорично. Что было в тех дневниках?
– Бабка утверждала, что записи касались убийств.
– Татьяна Гиппиус была свидетелем убийств? Правильно я понимаю?
– Правильно, но не Татьяна, а ее сестра Зинаида.
Кира почесала бровь, но промолчала.
– Первое было еще в Грузии, где жили тогда Гиппиусы. Вернее, первые, потому что в один день, а именно шестого июня тысяча восемьсот восемьдесят шестого года в Тифлисе во время страшной грозы были убиты сразу три девушки. Всем было по двадцать лет. На теле жертв был вырезан зигзаг молнии.
Кирин взгляд вдруг стал цепким.
– В Евангелии от святого Луки говорится: «Он сказал им: я видел сатану, падшего с неба, как молнию». Молния – это его знак, – волнуясь, а потому торопясь, продолжал Андрей. – Зинаида стала свидетелем одного из убийств. Последнего. А через двадцать лет она снова увидела убийцу. Уже в Петербурге. Это был ее сосед по дому Мурузи. Зинаида называла его «серой обезьяной».
– Его поймали?
– Он… умер в тысяча девятьсот шестнадцатом.
– Так. До сих пор все выглядит вроде бы реалистичным, но…
– Что тебя смущает? Кружилин живет в Питере, а серии убийств шестого и шестнадцатого годов совершены в Москве? Сто лет назад убийства тоже состоялись в разных городах.
– Нет, не это. У нас, кстати, версия гастролера также присутствовала, но…
Кира помолчала.
– Ладно. Оставим пока. Ты сказал, что Кружилин – потомок того самого маньяка. Пусть так – хотя это утверждение нуждается в железных, даже железобетонных доказательствах, – но это не указывает, что он убийца. Это вообще ни о чем не говорит! Возможно, купив записи, изобличающие его предка, он просто хотел, чтобы этот факт не стал достоянием общественности и не вызвал ненужного резонанса?
– Нет. Кружилин хотел другого. Он решил повторить путь «серой обезьяны».
